Лю, Ше, Лао

[fardic]

Автор: PaleFire&Tanuki
Бетинг: Уянц, *Oxocanta*
Фэндом: "You're My Loveprize in Viewfinder"
Рейтинг: NC17
Жанр: драма, стеб
Саммари: "Ловите нам лис и лисенят, они портят наши виноградники, а наши виноградники в цвете".
Предупреждение: альтернативное развитие сюжета, новые персонажи.
Дисклеймер: Герои принадлежат законным владельцам.
Статус: закончен, продолжение в комментариях

Глава 1
Окно. Потолок. Угол кровати. В окно были бы видны звезды, если бы не сияние города, слабым свечением растекающееся по потолку. В ванной соскользнуло с держателя и упало на пол полотенце – мягкий, легкий звук. Если прислушаться, кажется, что можно уловить свист ветра в ребрах жесткости и шорох электричества в стенных проводах. В соседней комнате охрана смотрит телевизор – звук выключен, но все равно ясно, что идет какой-то полуночное шоу. Слышно, как – почти скрежет наждачной бумаги – чей-то рукав трется о выпирающую из-под не слишком дорогого пиджака кобуру скрытого ношения. Чувствуются запахи растворимого кофе, энергетика, мужского пота, оружейного масла, металла, пластика. Ночь.
Пусто. Слово нелепо, как и знак, которым его следует написать. Пусто в комнате – никого, кто бы рискнул надолго остаться наедине с Драконом. Он не думал бы о себе так; но так думают о нем охранники. Да и не только они.
Пусто в голове, как будто неслышный западный ветер выдул оттуда все мысли. И если бы только мысли! И чувства, и мечты, и внутренняя музыка оказались подвластны ему.
И пусто в душе. Какая душа? Полноте, о чем это?.. Но в душе пусто, и не суть важно, что названо этим словом. Пусто до ясности холодного рассвета предгорий или до утра после осеннего Праздника Полной Луны. Не хорошо и не плохо…
А ведь луна и в самом деле полная. Ее не видно – но именно ее свет, расплывчато-сиреневый, глушит неоново-желтые и неоново-голубые отсветы города.
Если повернуть голову от окна, подушка будет пахнуть солью cлез и болью – чужой. Тао пока спит. Утром он принесет поднос с завтраком и будет обижаться, когда увидит его нетронутым. Нальет чаю. Расскажет новости, которые слышал. Задаст вопросы, которые никому больше не дозволены. Притаившись у двери, выслушает врача. Лучшая сиделка – но ночью ребенку надо спать.
А значит – пусто и ветер… Откуда западный ветер в закрытом помещении, да и он ли дует на такой высоте? Но – Ветер на море, за которым… Ерунда. Что бы ни было за морем, море – это тоже пустота, только не звенящая, а волнующаяся, ритмично поющая… Какая чушь!
Ритмично волнующееся море. Даже Тао нашел бы дюжину лучших эпитетов. Да и при чем тут море? В самом деле… Моря не было. Не было ни по дороге в Токио, ни на обратной. Был короткий перелет, достаточный, впрочем, чтобы почитать с наладонника не только соответствующую информацию, но и «хуабэнь». Был – слишком после - сумасшедший (или таковым казавшийся) вой вертушки и бессмысленная тряска. Посередине…
Лучше бы посередине не было ничего. Если задумываться о произошедшем - стыдно. К сожалению, если не задумываться – стыдно вдвойне. Мальчишка, щенок… Кто?! Кто из троих участников действия? Или, что еще хуже – не троих.. Кажется, были свидетели?
Как будто со щелчка взведенного предохранителя – начался счет. Итак… Имели место… Присутствовать… Сколько? Один – два – три… Неужели и в самом деле никого не было?
А вот теперь облегченный вздох. Только вздоха не получится. Значит – короткий выдох. Повезло. И в самом деле повезло, что всего трое – видевших… позорище? Значит, всего двое в векторное группе. И Асами не скажет ничего. А Такаба ничего не понял. Но…
Дернулся угол рта. Ухоженные ногти царапнули простыню. Кто-то из охранников дернулся на звук, заглянул, но не вошел. И не стыдно даже посмотреть в зеркало, потому что оно слишком далеко – там, за левым плечом, надо встать и пройти семь шагов, открыть дверь и посмотреть вправо, а лучше сначала сделать еще два шага и уже тогда смотреть. Но встать невозможно, нет сил. Значит, не будет и зеркала. И это хорошо.
Охранники стали слышнее. Смена через полчаса – шепот, шорох, бульканье кофе. Ворчание Ма Гуня, который сменяется только утром.
- Ничего, - успокаивает кто-то, - младший тебя подменит.
Ма продолжает ворчать и умолкает, только заглянув в спальню. Ловит светлый до желтизны взгляд, подается назад, успев жестом предложить: укол? И тут же понимает, что пока не надо. Прикрывает дверь, сообщает:
- Не спит. Думает. Может, по свету…
Уже почти неслышимо кто-то спрашивает:
- До Ма-меньшого?
- Есть надежда.
Ма Гунь пьет настоянные на спирту травки: имбирь, золотой корень, лимонник… прочее смешалось и не различить. У него четверо сыновей и две дочери, все медики. Он любит без памяти и бранит без счета именно младшего, Сяня, но одинаково справедлив ко всем.
Сянь… Янь… Ян? Не ерунда, не чушь, не бред… Ян. Янцзу? А мало ли кого и как хоронили? Мало ли что и как сохранили? Отец хранил завещание в трубке для стрельбы отравленными иглами. А что где еще может храниться? Где свидетельство о смерти отца? В сейфе. Свидетельство о смерти Лю Янцзу? А оно вообще существует? Посмотреть бы полицейские сейфы, старые дела… Какая глупость и какая трусость – избегать участия в расследовании, избегать читать бумаги, касающиеся собственной семьи! Это выглядит дурно, это скверно пахнет. Что ты боишься увидеть, Лю Фей Лонг? Результаты баллистической экспертизы? Или свидетельство о смерти Лю Янцзу?
…Янцзу, ни в чем и никогда не бывший виновным?.. Янцзу, раз за разом не бывшим виновным ни в чем: ни в назывании чужих заслуг – своими, ни в обвинении других – в своих вожделениях, ни в своих потерях, ни в чужих приобретениях. Янцзу с пороховой гарью на руках и брызгах крови – там, где их не могло быть, Янцзу со злым обвиняющим шепотом, не глядящий в глаза, Янцзу, который исчез, пока отец умирал… Растаял, как весенняя дымка? Смыло ночным дождем? Ха!
В какой канаве выжидает этот крокодил? Сколько раз взгляд скользнул по нему, принимая за поросшее мхом бревно? Или в ночи бревно мерещится чудищем с безжалостной пастью?
Надо проверить. Немедленно.
Поиску врагов есть медицинское название, красивое, как песня: паранойя. Однако, паранойя никогда и никому не мешала, по меньшей мере, убедиться, действительны или нет ее причины. Так это или нет – не имеет значения: Лю Янцзу может быть жив.
Считаем до трех. Легко и просто. Асами Рюичи. Лю Янцзу. Лю Фей Лонг. И совершенно посторонняя фигура – Такабэ Акихито. Нет, это уже до четырех. И Акихито в раскладе лишний. С любой позиции. Если представить, что все фигуры играют, и Акихито лишний, то легко посчитать, кто где стоит. Япония. Гонконг. И? Все направления потенциального удара – того, что ниже пояса. А удар ли это? Атака на поражение.
Получилось некрасиво. Некрасива лишняя, ничего не весящая фигура. Некрасиво нарушенное этой фигурой равновесие. Рюичи должен чувствовать это существенно острее…
Фей Лонг едва не присел на кровати. Боль отрезвила – но не спасла от неожиданно накатывающегося стыда.
…Асами не стрелял! Не Асами стрелял в отца? Но есть же результаты баллистической экспертизы? И не Асами стрелял в него – хотя бы потому, что тогда Фей не увидел бы вспышки. Значит?
Картина мира задрожала и поплыла. Асами Рюичи никогда не пытался убить Лю Фей Лонга. Иначе бы он это сделал – тогда или теперь. А Лю Фей Лонг семь лет хотел рассчитаться – спрашивается, за что? За поруганную детскую влюбленность? Стыдно-то как…
Фей Лонг провалился в сон, как в безмыслие. Через некоторое время Ма Гунь заглянул к нему и поправил завернувшийся угол одеяла. Бесшумно вышел и плотно прикрыл дверь.
Глава 2
Гулко, темно. Одуряющий запах смолистой древесины. Дрова. От стенки до стенки дрова. Где-то здесь, в закутке, должно находиться это чучело. Притаился и, наверное, даже дышит с опаской. Дурак. Потому что по трюму скорее разнесется легкое позвякивание придерживаемых наручников, чем дыхание. И еще больший дурак – потому что матросик включает мощный фонарь и лучом, как указкой, отмечает сверхплановый груз.
Свет ударил по глазам, и Акихито с тихим писком подался назад, в темноту. У него невыносимо болела голова и тошнило от свежего запаха живицы, который только усиливал трюмную вонь мазута и тухлых крабов. А высовываться нельзя: в портах таможня, и этот кривоногий недомерок каждый раз тычет ножиком в ребра: молчи. Волосы в смоле, штаны в блевотине, о любимой рубашке что и говорить. И камера... куда эти ублюдку дели камеру? Черт, даже не вспомнить, где она осталась. В гараже еще вроде была, а потом? Ублюдок, ублюдок, красивый китайский сукин сын…
Выглядел груз настолько неопрятно… да и идти своими ногами вряд ли был способен. Впрочем, немногим бы удалось хорошо выглядеть после долгого путешествия в трюме. Груз подхватили под локти и поволокли наверх.
- Больно! Блин! – Лодыжки бились о железные ступеньки. О каждую. Жесткая рука запечатала рот. – Ммм!
- Молчать! – тихо и угрожающе.
Его взнесли на палубу, протащили несколько метров до борта и, как куль, спустили в катер. Рядом стеной возвышался лесовоз, где-то впереди и слева разливалось зарево огней.
- Гонконг?! – выдавил Акихито. «Нет, блин. Покатали и обратно привезли. Бака».
Никто его особо не слушал. Надувной катерок отвалился от лесовоза и резво рванул поперек волн. Такая качка особенно утомительна – но не в самом же порту перепаковывать груз? Груз издал странный звук, его тут же ухватили и перевесили через борт, придерживая за шиворот.
Акихито выворачивало от вони, морской воды, залетавшей в рот, дикой качки, головной боли… да какая разница! Он блевал, пока не обессилел. Тогда его затащили в катер и сунули в руки бутылку воды, заодно сноровисто сняв наручники. Впрочем, заметил он это только после того, как напился и кое-как умылся. Было холодно: брызги сверху, вода на дне, ветер в лицо. Но всяко лучше трюма! Уф… счастье. Хуже, чем было, уже точно не будет. Хотя… про этих китайских якудза такое говорят… Акихито поежился и сгорбился, стараясь согреться. И пусть не думают, что он боится!
Примерно через час катер прошуршал брюхом по песку. Груз вздрогнул, завертел головой. Кажется, он по-прежнему был не в себе.
Его вытащили из катера – ноги не держали – и поволокли к машине. Но не дотащили. Акихито представил, как сейчас тот, что справа, вытащит пистолет, выстрелит в голову, а потом они куда-то увезут уже труп, и попытался дернуться – бежать, какие-то заросли были прямо у дороги. Он почти успел! Но эта сволочь схватила его за ногу, проволокла лицом по липкой грязи, а потом… потом они начали упихивать его в мешок для трупов! Живьем! Сволочи! Да как!.. Один схватил за горло, все потемнело, а когда Акихито очнулся, он уже был в мешке. По шею. И молния застегнута.
…Может быть, его и в самом деле стоило положить в ноги, но проще было упаковать мешок на заднее сиденье. Уж очень не хотелось пачкаться. И так в машине начало пованивать.
Сначала его везли. И брезгливо морщились. А нефиг было! Вот летел бы он самолетом, как Фейлон – и не пахло бы. Потом машина остановилась в каком-то дворе рядом с мусорными баками. Акихито только и успел подумать, что сейчас его чпокнут, а потом засунут в бак – и привет! Но его уже выволокли из машины, втащили прямо в мешке в какое-то здание, где воняло гнилыми овощами и дезинфекцией, внесли в грузовой лифт.
- Куда это?
Никто не ответил. Лифт остановился, Акихито успел увидеть кусок стены, сумасшедшие обои в капустных кочанах, и его впихнули в темную комнату, протащили по ней, сунули в какую-то дверь и включили свет. А дверь закрыли. Акихито только успел проморгаться, как чья-то рука поставила на пол перед дверью большую розовую бутылку, и все закончилось.
Он начал выскребаться из мешка. Еле смог – молнию заело, когда он вытащил одну руку, а другую не успел. Но ничего, справился. Огляделся. Из ближайшего зеркала посмотрела такаааая рожа!
- Во сне бы увидал – обделался.
В бутылке был шампунь. Ну или что-то вроде. Ни хрена на английском не понять. И китайского он не знает. Акихито передернулся и прямо в одежде, обутый, полез в душ.
Чертова смола не отмывалась. И мазут тоже… не очень. Зато нашелся оттеночник, почти такой же, как дома, и Акихито вылил на волосы всю бутылочку. Часов у него не было, так что время выдержки он определил приблизительно. Но должно было получиться. Есть хочется. Интересно, накормят хоть? Или так и потащат к Фейлону? Голодного… они могут.
Мокрую одежду и размокшие кроссовки он засунул в черный мешок. Потом надел халат, потуже завязал пояс, вытер волосы, посмотрелся в зеркало и взвыл. Ну почему… почему так не везет? А теперь Фейлон будет говорить, что у него не только кожа нежная, но и волосы тон в тон?! Рооозовые… Акихито погрозил зеркалу кулаком.
- Пофигу. Ему все равно только задница нужна.
Акихито собрался с духом и вышел из ванной. И обалдел. Это что, чувство юмора у Фейлона такое? На всю спальню раскинулась огромная кровать. Всё в белых и розовых тонах, приглушенный свет ночника, букет орхидей на прикроватном столике. И бутылка шампанского в ведерке со льдом. И два бокала. И нелепая карточка с амурчиками и ленточками.
Номер для молодоженов. Может быть, Акихито бы даже засмеялся, но из второй комнаты слишком заманчиво пахло… едоооой!
- Хавка! – завопил он и уселся за стол.
Ма Юй предупредил:
- Съешь много – стошнит.
- Да пошел ты! – отмахнулся Акихито, усаживаясь за стол и приподнимая посеребренный колпак.
Рубленый бифштекс, зеленый горошек, слегка подвявший салат, горчица, жареный картофель, фрукты, минеральная вода. Что еще можно найти в отеле второй руки в третьем часу ночи? И как это можно есть на настолько пустой желудок? Ма Юй отошел подальше. Стошнит, так хоть не на него.
Акихито наворачивал так, что за ушами трещало. Доев картофель, перевел дух. Погонял по тарелке последнюю горошину. Схватил мандарин и отвалился на спинку стула, поглаживая живот.
- Было вкусно. Что теперь, к Фейлону?
- Спать, - несколько недоуменно отозвался Ли Цинь. До чего же все-таки странные люди живут на свете! Неужели это недоразумение не сознает собственной нелепости? В женском халатике и с розовым одуванчиком на голове оно собирается к Фей Лонгу?
- Ну и ладно, - вдруг обиделся Акихито. – Вот выпью все шампанское сам, будет знать!
Он ушел в спальню. Сел на кровать, повертел в руках карточку с купидонам и кольцами, бросил на пол. Достал мгновенно запотевшую бутылку из ведерка, содрал с горлышка фольгу и начал возиться с проволокой. Было дико неудобно. В досаде сунув бутылку обратно в тающий лед, он стащил халат, забрался под одеяло и мгновенно уснул.
Часом позже Ли Цинь привязал ему на щиколотку розовый атласный бант.
Глава 3
Асами Рюичи неторопливо вошел в спальню и оглядел ее. Мечта семиклассницы. Не хватает Китти и пары постеров из «Притяжения» - или что они там нынче смотрят. Хотя какие постеры, при таких-то волосах все сразу ясно. Наклонился над кроватью, подергал за бантик. Хмыкнул. Стараясь не хромать, подошел к столику, откупорил шампанское, заткнул бутылку пальцем, пару раз встряхнул и опрокинул над нежно-розовой головой. В комнате моментально запахло кислой фруктовой шипучкой.
Акихито затряс головой, не просыпаясь, обиженно мявкнул и полез головой под подушку, потешно дрыгая ногами. Повертелся, намереваясь залезть в нору целиком, поворочался в мокрой постели и резко, не открывая глаз, сел.
- Очень мило смотришься, - сказал Асами, сел в кресло и закурил. – Особенно с этим бантиком.
Акихито открыл глаза и почти сразу же – рот. Асами ткнул пальцем, показывая.
- Чего?! – бантик был немедленно сдернут и засунут в ведерко с водой. – Фу, а чем это тут воняет?
- И тебе доброе утро. Марш в ванную. Самолет в одиннадцать тридцать. Сейчас половина девятого. Как раз успеешь собраться.
- Асами! – связность мысли наконец вернулась к Акихито. Относительная, надо полагать. – А что ты здесь…
- В ванную. Пока не прилип к простыне, - Асами повертел в руках бутылку. Гадость-то какая, полусладкое игристое розовое вино. Хорошо, что Такаба не успел его попробовать. Хотя ему бы понравилось.
Акихито начал выпутываться из мокрого одеяла, вспомнил, что он голый и потребовал:
- Отвернись!
Асами поднял взгляд.
- У тебя появилось что-то, чего я не видел? Покажи.
- Иди ты! – одеяло полетело на пол, Акихито сполз на край кровати и гордой – как ему казалось – походкой направился в ванную.
Ли Цинь заглянул в комнату. Поклонился. Положил на свободное кресло большой пакет из «Джимми Лай», подал Асами конверт с паспортами и билетами.
- Что-нибудь еще?
- Завтрак.
За завтрак в номере будет платить Фейлон, а посещение ресторана в обществе Акихито может оказаться чересчур забавным.
Такаба вышел из ванной в двух полотенцах – на бедрах и на голове.
- А как я поеду в аэропорт? В халате? Или тебе бантик повязать?
Все-таки что-то в нем определенно есть.
- Бантик повязать, пожалуй. Но можешь сначала одеться, - Асами похлопал ладонью по пакету.
Акихито, намеренно сторонясь Асами, взял пакет и удрал в ванную. Оттуда тут же послышались возмущенные вопли, шорох упаковки, стук ботинок, звон чего-то упавшего на пол. Наконец Такаба вышел. В чудесном летнем льняном костюме. Идеально совпадавшем с цветом волос. Рубашка с пластроном, вишневый галстук-бабочка, вишневые шелковые носки и лаковые туфли того же цвета.
Носить костюмы Такаба Акихито умел плохо.
- Вот тебе бантик, - буркнул он. – Вы с Фейлоном сговорились, да? Это у вас приколы такие? Придурки…
- О костюме мы не договаривались. И я не вполне понимаю, что тебя не устраивает. Отличный покрой, и сидит неплохо для готового платья.
Лицо Асами совершенно ничего не выражало. Акихито подошел к трельяжу, прикусил губу и завертелся, рассматривая себя со всех сторон и корча совершенно неописуемые рожи. В конце концов он сел на банкетку и захихикал.
- Я похож на куклу в подарочной коробке, - заключил он. – Это что, намек? Блин, Фейлон точно чокнутый. Его в детстве из кроватки головой вниз не роняли?
- Не помню, - рассеянно отозвался Асами.
- А ты, можно подумать, рядом стоял!
Ли Цинь постучался, сунулся в дверь.
- Завтрак принесли.
Асами поднялся. Завтрак представлял странное смешение американского и французского: апельсиновый сок, кофе, горячие круассаны, и тофу вместо настоящего твердого сыра. Ну и фрукты на сладкое. Сев за стол, Асами заткнул за воротник салфетку и начал намазывать тофу на круассан, надеясь, что тот будет без сладкой начинки. Лучше бы принесли классический английский. Впрочем, в таком месте на классику надеяться не приходится. Шампанское тому свидетельство.
Акихито сел напротив, повертел салфетку, кое-как заправил за слишком свободный воротник и налил себе кофе. Выглотал одну за другой две чашки, запил апельсиновым соком и начал жевать круассаны.
- Ничего, вкусно. А мой паспорт отдали? А время есть город посмотреть? А то меня из корабля в машину, из машины в ванну. Да, и моя камера?!
- Успокойся, - Асами медленно повел в воздухе конвертом. – Времени нет. И я не прихватил с собой твоей камеры. Времени-то все равно нет. Попросить Фейлона прислать открыток?
Акихито едва не подавился. Он был безумно рад видеть Асами после всего, что с ним случилось, но в душу то и дело закрадывались подозрения, что эти двое тонко над ним издеваются и играют в какую-то свою, очень сложную, игру. Правда, с подозрениями не вязалась перестрелка… Но мало ли как далеко может зайти игра.
- Да пошел он…
Сдернув салфетку и вытерев губы, Акихито встал и подошел к Асами. Потрогал за плечо.
- Он тебя сильно поранил? У меня вся рубашка была в крови. И штаны. А сам так и скакал с дырой в брюхе. Он точно чокнутый.
И тут же смутился, цапнул банан, отошел и начал есть. Асами внимательно наблюдал.
Круассаны были сладкие. С шоколадным, заварным и апельсиновым кремом. Ни одна из начинок с тофу, разумеется, не сочеталась. Это уже даже не комедия положений. А на фоне большого окна стоит Акихито и вдумчиво поглощает банан. Такая вдумчивость определенно достойна лучшего применения.
Круассан остыл. Асами с облегчением положил его на блюдце, выпил сока, стараясь смыть вкус, сдернул салфетку и встал.
- Тебе нужно причесаться.
- Я уже! Мне надо в нормальный салон!
- В Токио. Получишь день у визажиста.
Акихито энергично покрутил пальцем у виска.
- Вы оба чокнулись. Это заразно. Не подходи, вдруг ко мне тоже прилипнет?
- У тебя иммунитет. Пора.
В аэропорт их отвезли в машине вроде тех, в каких Асами обычно ездил в Токио. Рядом с шофером молчал охранник. Такаба прилип к окну и чуть шею себе не свернул, пытаясь увидеть всего – и побольше. Асами с кем-то говорил по телефону, обходясь почти одними междометиями.
Акихито никогда не летал международными рейсами. Акихито никогда не летал ВИП-классом. Он даже не сразу осознал уровень сервиса. Уже перед самой регистрацией очередной китаец в костюме вручил Акихито пакет с логотипом «Никона», в котором оказалась коробка с новеньким фотоаппаратом и кожаный кейс под него. С этого момента Такаба был потерян для общества.
В салоне он ругался, обращаясь к аппарату, который оказался дорогим, профессиональным, но – цифровым. Асами хотел было сказать, что дареному прибору в объектив не заглядывают, но это был явно не тот случай.

***
…Звонка Фейлона Асами не ожидал в принципе. Он полагал, что тот в состоянии несколько более плачевном, чем сам Асами, и зол на весь свет. Однако зол Фейлон не был – напротив, он был, как никогда, вежлив и изысканно-корректен в своей высокопарной китайской манере. Более того – он извинялся, правда, слишком иносказательно. В японской речи пропадали нюансы и «дозволенные» последовательности слов, но «позднорожденный» прозвучало по меньшей мере трижды. Голос его звучал чисто и ясно – так иногда бывает при сильной боли.
Фейлон озадачил Асами. Может быть, пуля в животе и в самом деле хороший способ достичь сатори? Не применять ли его чаще?
Мальчик наконец вырос… Чтобы удостовериться, можно наведаться и в Гонконг. Однако Асами подавил первое побуждение вылететь немедленно. Врач рекомендовал пару дней полного покоя. Вот и последуем рекомендациям.
Дела в Гонконге есть всегда, и встречу с Фейлоном Асами отложил до последнего вечера перед отлетом. Дракон обитал на самом верху самой высокой башни города. И вид лучше, и взлетать удобнее. И площадка для вертолетов на крыше. Спуститься Дракон пока не мог.
Он опять начал свою речь со сложных иерархических построений. Это продолжалось по меньшей мере минут пятнадцать и, по опыту Асами, могло бы длиться еще полчаса. Судя по длине вступления, Фейлон собирался говорить обо всем разом.
Наконец Тао принес чай. Вышел и встал на страже за дверью. Значит, сейчас будет разговор.
Фейлон взмахнул ресницами, шевельнул замершими на подлокотниках пальцами и спросил:
- Не будет ли так любезен уважаемый Асами Рюичи поделиться со мной, скудным разумом, своей версией того, что случилось в ту трагическую ночь, когда был убит мой уважаемый отец?
Ощущение истины было настолько пронзительным и ясным, что Асами улыбнулся. От этой улыбки Фейлон распахнул глаза – и распахнулся весь, внимая.
У Асами было не так много слов, чтобы описать события. Пришлось довольствоваться скупой фактографией. Фейлон слушал, кивая, словно каждое слово ложилось в предназначенное ему место – как смальта в мозаику. И мрачнел.
- Я всегда знал, что ты не причинишь мне настоящей боли, - наконец произнес он. Асами оторопел. Следующую фразу они произнесли одновременно: - У тебя есть предположения о том, где можно искать Лю/Рё Янцзу?
- Ненадежен, - продолжил Фейлон, оставив китайскую выспреннюю манеру, - не в семьях.
- Третья сила, - отбил подачу Асами.
- Арбатов. Настоящее свидетельство у тебя?
- В кейсе.
- А на кейсе пломба, а на пломбе бирка, и все это в кладовочке на высокой полочке у любимой бабушки на высокой горочке.
Асами Рюичи редко доводилось удивляться.
- Среди моих предков не было Фудзи-но-ками.
- Пусть лежит. Но как мы изымем оттуда Яна?
- Мы? – Асами удивился. Снова.
Фейлон поднял бровь.
- Русские пока платят, но в перспективе они – общая проблема. Я же в некий момент уверился, что мои темперамент и нрав мало подходят для того, чтобы возглавлять клан. Нужен преемник, а наследника ждать не приходится. Может быть, проще передать Байше под руку того, кому этот пост принадлежит по праву крови. А самому принять иночество.
Асами Рюичи достаточно хорошо владел лицом, чтобы не уронить челюсть.
Они проговорили до рассвета, обсуждая планы и стратегии. Пока Рё Фейлон не заснул, как сидел, не меняя положения. Появившийся вскоре со следующей сменой чая Тао обвиняющее сверкнул глазами на Асами, вышел и позвал высоченного полукровку-охранника. Фейлона унесли куда-то – взгляд у полукровки был отчаянный, - а Асами потянулся, оберегая, впрочем, плечо, допил чай и поехал за Акихито.
И теперь проигрывал в голове мельчайшие детали разговора, пока Акихито привставал, чтобы пощелкать в салоне, а самолет, набрав высоту, разворачивался на Токио.
Глава 4
Михаил Арбатов, по своему обыкновению, вломился с шумом, бесцеремонно и невовремя, как все русские. Пока приходилось терпеть, как носорога, близорукость которого – в первую очередь проблема окружающих. Охрана привычно шумела и всеми силами давала понять незваному гостю и его людям, насколько им здесь не рады.
- Я смотрю, мне сказали правду, - он даже не поздоровался. – Тебя действительно подстрелили в Токио. А как трофей? Стоит таких затрат?
- Я не собираю бросовый свинец.
Кажется, Арбатов вышел за пределы всяких приличий. О каком трофее идет речь, понятно. Но… Но нижейше прошу простить, а откуда русским известно о трофее? В штаб-квартире Байше о Такабэ ничего известно не было. Очень хорошо. Просто великолепно.
Арбатов увидел, как посветлел взгляд Лю Фей Лонга, улыбнулся понимающе.
- Кому нужен свинец? Ну, в таких объемах никому. Однако тебе не стоило так подставляться. Я бы… - Михаил оперся о подлокотник кресла, в котором сидел Дракон, и доверительно сообщил: - …был очень опечален, если бы мне больше не пришлось увидеть это прекрасное лицо.
От Арбатова пахло модным одеколоном, вчерашним виски и автомобильным ароматизатором. Фей Лонг приподнял бровь.
- Что же, мне приятно это слышать. Но поверь, мои личные дела… им лучше оставаться моими личными делами.
- Было бы слишком грустно, если бы ты не вернулся из Токио. Кто бы тогда занимался нашими делами? – Арбатов наконец выпрямился и снова засунул руки в карманы. – Ты по-прежнему не хочешь рассмотреть мое предложение?
- Оставь бумаги у секретаря – я подумаю. – Вид у Фей Лонга был печальный. С точки зрения его людей, это не предвещало ничего хорошего.
Арбатов подождал. Понял, что ему даже чаю не предложат – малыш Тао, плохо скрывавший эмоции, смотрел на него как на что-то, чем стошнило бродячую собаку. И, взмахнув рукой в знак прощания, развернулся на каблуке и так же шумно, как пришел, удалился. Тао с облегчением выдохнул и вопросительно посмотрел на Дракона. Тот шевелил пальцами, не отнимая рук от подлокотников.
- Очень хорошо, - почти пропел он, - просто великолепно. – Передай Ма Юю и Йо, что я их жду. Безотлагательно.
Тао просиял. Бросил восхищенный взгляд на Фей Лонга. Спросил:
- Он дурак, да?
И, не дожидаясь ответа, бросился выполнять поручение.
Арбатов и в самом деле совершил глупость, которой Фей Лонг даже от него не ожидал. В Токио Дракона сопровождали четверо. Ни в Ма Юе, ни в Йо, агенте Асами, не могло быть и тени сомнений. Остаются еще двое. И один из них работает на русских. Осталось узнать, который. Это будет занимательно.

***
Йо смотрел настороженно. Но он всегда так смотрел. Ма Юй разложил содержимое своей сумки на одном столике для хирургических инструментов, почтенный Се Сюэ – на двух других. Наблюдать это было познавательно. Наблюдать усаженных в специальные кресла Чжан Яня и Хань Дэ было еще более познавательно. Первый пришел недавно, уже после того как Дракон вышел из тюрьмы. Ходили слухи, что именно там Лю Фей Лонг принял у него клятвы верности клану. Второй, будучи существенно старше Дракона, служил еще предыдущему главе.
Смотреть на Дракона не хотелось никому. Он сидел в большом, удобном старом кресле, постукивая указательным пальцем по щеке, и смотрел. То на одного. То на другого. Се Сюэ ждал приказа начинать.
Взгляд у Дракона был задумчив и печален.
- Неужели никто из вас не хочет поведать мне нечто, о чем я знаю недостаточно?
Ему не ответили, и он кивнул палачу. Се Сюэ начал с младшего. У Чжан Яня сначала побелело, а потом мгновенно налилось кровью лицо. Что-то палач делал с его ногами. Что-то не слишком сложное, но… пугающее. И завораживающее.
- Подношения… - проскрипел пытуемый, и тут его прорвало, - не в срок, но ведь не помногу же! – голос его, низкий голос довольно крупного человека, взлетел и сорвался почти на визг, но тут же смолк. Видимо, Чжан Янь пытался сдерживаться.
Фей Лонг печально вздохнул. По всей видимости, это входило в представление – потому что смотрел Дракон предпочтительно на Йо.
- Это недостойно, - вымолвил он. – Поистине, «благородный муж знает только долг, низкий человек знает только выгоду». - Он перевел взгляд на палача. – Наказание. Обычное. Или еще что-то есть сказать?
- Нет-нет-нет-нет! – зачастил Чжан Янь, пытаясь мотать наглухо зафиксированной головой.
Ма Юй поморщился. Слабак. А Се Сюэ был едва ли не печальнее господина. Клан вырождается. Вот в прежние времена никто не смел ронять престиж Байше. Или признаваться в этом так стремительно. За подобное малодушие следует пороть. Но молодой Дракон не одобряет лишнего мусора. Чжан обойдется тремя сутками карцера, которые запомнит надолго. По выходе оттуда его мораль неизбежно претерпит изменения к лучшему.
Се Сюэ слегка наклонился. Чжан с облегчением вздохнул.
- Задачка решена, - сообщил дальнему углу Фей Лонг, - поздравляю тебя, Йо.
Цветом лица Йо моментально стал похож на скисший тофу. И что бы мешало Дракону пожелать, чтобы место бездарного взяточника в пыточном кресле занял он? Палач между тем перешел ко второму клиенту. Тот явно оказался крепче. Хань Дэ кряхтел, стонал и – не говорил ничего. Но наконец его прорвало.
- Ты, Дракон! Боишься крови…
- Не любит, - поправил Се Сюэ и добавил еще одну гирьку к грузу.
- Я внимательно слушаю, - молвил Фей Лонг. – Я – Дракон, который боится крови. Следует ли понимать это так, что кто-то крови не боится?
- Старый господин…
Йо наконец начал понимать, в чем дело. Дракон кого-то ищет. Кого-то, на кого работает… работал этот человек. Кого-то из семьи Байше.
- А мой драгоценный преждерожденный брат Янцзу? – слово сказано.
- Да как такой как ты, - яростное шипение, - смеет марать своим нечистым языком его имя?!
Ма Юй и Йо переглянулись. Фей Лонг повеселел, словно ему нравилось слушать, как его поливают грязью.
- Ты, сын шлюхи и сам шлюха! Метешь хвостом, сам мужчиной никогда не был…
Фей Лонг слегка улыбнулся.
- Надо полагать, мой драгоценный брат был?
- И остался!
- Я рад за него.
Как это оказалось просто. Чистая ярость, выплавленная в горниле боли, не хуже страха развязывает язык. Но как же глупы люди… Вон, Чжан уже давно в глубоком обмороке. Йо цветом и, кажется, запахом, напоминает старую простыню. И только на Ма Юя с одобрением смотрит Се Сюэ. Выбирает ученика, не иначе.
Все уже было ясно. Но Се продолжал пытку, Хань продолжал ругать Фей Лонга поносными словами, а сам Дракон лишь подкидывал время от времени колкие реплики почти скучающим тоном. И слушал. Йо узнал о семье Байше, роде Лю и самом Фей Лонге столько, сколько знать никогда не хотел. Да и стоить такое знание могло… кажется, не только жизни и не просто жизни.
Через пару часов на Хане, кажется, не было уже живого места… как это объяснить, когда кожа цела, а тело под кожей планомерно превращают в студень? Тем не менее он продолжал говорить. Сорванным шепотом.
Неожиданно Дракон сказал:
- Достаточно. Ты рассказал мне все, что я хотел узнать. Мастер Се, поступите с ним, как считаете нужным.
После чего поднялся, поманил Йо и легкой походкой покинул пыточную. За порогом легкость его покинула, и Фей Лонга шатнуло к стене. Некоторое время он стоял, цепляясь за бетон, а Йо не решался подойти ближе. Потом Дракон велел:
- Проследи, чтобы до завтра меня никто не беспокоил.
Оторвался от стенки и ровно, кончиками пальцев касаясь шероховатой поверхности, двинулся к лифту, в котором предусмотрительно не было зеркал. Йо следовал за ним в полушаге, готовый подхватить в любой момент.
Подхватывать не понадобилось. Фей Лонг сам дошел до спальни, где Тао, уже наученный опытом, задернул занавески, погасил свет, включил кондиционер на полную мощность, дождался, пока Дракон разденется и ляжет, и ушел, с трудом удерживая охапку скользкого шелка.
Фей Лонг жалел, что не может лечь ничком. Веки казались прозрачными и не опускались полностью. Он лежал в почти полной темноте навзничь, совершенно неподвижно, и слегка скалился. Если бы кто-то неосторожный посетил в это время спальню Дракона, он бы узнал, что порой в темноте глаза главы Байше светятся. Неприятным желто-зеленым звериным огнем.
Глава 5
О-Бон, Праздник Поминовения Усопших, не был для Йо ни утомительным, ни слишком долгим. Если сам ты не ортодоксальный буддист, а все твои почтенные предки покоятся на одном кладбище, то достаточно заранее запастись приношениями и написать соответствующую поминальную записку. Другое дело, что к О-Бон последние семь лет прилагалось другое, тоже достаточно ритуальное действие: отчет перед Асами Рюичи. Сам Асами, по всей видимости, не прекращал работать ни в этот, ни в какой бы то ни было другой праздник. И к семи вечера – каждый год в этот день в это же время – ожидал Йо у себя в офисе.
На сей раз Йо было, что рассказать, и это к лучшему. Потому что если не находилось ключевой темы для отчета, Асами закидывал своего агента вопросами, внешне бессмысленными и несвязными.
Асами, как всегда, встретил его, глядя сквозь панорамное стекло на сияющий город. Позже, когда стемнеет, будут фейерверки. Постоял так, выверяя время до секунды. Повернулся. Погасил сигарету. Сел. И приготовился слушать.
Каждый раз в этот день он предлагал Йо покинуть Байше и вернуться в Японию, обещая укрыть его от гнева Дракона, который не прощал предателей. Каждый год Йо отказывался. Интересно, в этом году тоже откажется? И что такого Фейлон сотворил между отъездом Асами и праздником О-Бон, что Йо так нервничает? Не умер ли?
Йо привычно скомкал представление и вводную часть, по опыту зная, что пустые формальности Асами не интересуют, и перешел к делу.
- Дракон ищет наследников семьи Лю.
- И давно? И нашел? – скучающим тоном вопросил Асами. Наследников – ублюдков братца Яна – Фейлон искал по совету Асами. Своих детей у Дракона не было и, по некоторым признакам, быть не могло. Успешные поиски могли разом растревожить закопавшегося, как вьюн в тину, Янцзу, и обеспечить семье Рё преемственность – быть регентом при малолетнем племяннике много проще, чем руководить самому.
- Еще нет.
Он ищет одновременно и собственных, и Янцзу, ублюдков. Но ясно же, что собственных нет, он и к любовнице маникюр делать ездит…
- Ему стоит привлечь частные агентства со специализацией на розыске родственников, - равнодушно сказал Асами. – Или жениться.
- Какой ему смысл жениться?
Асами шевельнул бровью.
- Йо, Байше тебя испортит. Ты утрачиваешь разум. В современном мире существует, например, искусственное оплодотворение.
Йо слегка порозовел. Действительно, что это он… Брак дает столько возможностей… вплоть до возможности обвинить жену в собственном бесплодии и несостоятельности. Совсем окитаился.
- Мне донести до Дракона эту мысль?
- Сам догадался? Не только эту. Что еще происходит? Не появлялся ли наш друг из Абхазии?
- Появлялся, - Йо слегка расслабился. – Как всегда, оскорбил Дракона. Но тот, против обыкновения, начал действовать.
- То есть?
- Вычислил агента русских и… - Йо замялся.
- И провел с ним разъяснительную беседу? – Асами улыбнулся уголком рта.
- Скорее агент с ним. О семейной чести и все такое. Дракону потом было… нехорошо.
- Пуля в поджелудочной редко кого-то стимулирует. Агента отдали русским на «шашлык»?
- Нет, хотя там бы только этот самый «шашлык» и получился. – Йо передернулся.
«Шашлык» Асами пробовал. Ничего интересного: горелый лук, сырое мясо и много уксуса. А Йо слишком нервничает – кажется, он в первый раз присутствовал при том, как Рё Фейлон учит своих людей верности.
- Мне показалось, - Йо замялся, - что Фейлон начал чистку среди тех, кто пришел раньше, чем он принял власть в свои руки. Может быть, он не верит семье?
- А может быть, он просто посчитал до четырех? – вопросом на вопрос ответил Асами.
Йо непонимающе заморгал. Фейлон был хороший математик – при чем тут четыре? Ох уж эти странные вопросы…
- Двое, - с легкой досадой сообщил Асами, – по разным причинам были вне подозрений. Из тех, кто ездил в Токио, оставалось еще двое. Что сболтнул Арбатов?
Йо побледнел. И ответил:
- Что-то про токийский трофей, про то, что для Дракона Байше недопустимо так рисковать, про свинец в товарных количествах…
- Свинец в товарных количествах? Это к чему? – даже Асами озадачился и ненадолго задумался. – А! Ну, пусть будет. Все-таки хорошо, что Арбатов так неумен.
- У кого хватило догадки поставить его на такую позицию? Его к Дракону на выстрел нельзя подпускать. Да и ни к кому нельзя. Как с дерева слез.
- Например, рано или поздно у Дракона сдадут нервы, и он выстрелит. Русские некоторое время будут демонстрировать «понты», а потом поставят другого. Тактичного, тихого и незаметного. А под шумок… Или это вариант личной мести…
- Дракону?!
Асами возвел глаза горе. Посозерцал потолок. Хмыкнул, заметив, что побелку надо освежить.
- У него плохо с нервами, - важно сообщил Йо. – Но за Арбатовым же кто-то стоит, какой-то родственник. Ца…Цацацхивадзе. Вы это знаете?
- На тебе дурно сказалось общение с Такабой? Это настолько заразно?
Йо понял, что над ним издеваются. С Асами-сама всегда так: он о самых серьезных вещах говорит, как о марке сигарет, и шутит, не меняя тона. Если Рё Фей Лонг – Дракон, то Асами-сама стоило бы называть Пауком. Хотя обычно его называют Тигром. Но тигр не мудр и не хитер…

***
Тао помогал Дракону одеваться. Сегодня день поминовения предков. Тао некого было поминать, но он уже пятый год ездил на семейное кладбище с господином Лю. Помогал зажигать благовония и сжигать жертвенные деньги, звонил в колокольчик, молился вместе с монахами. Господин всегда так печалился на кладбище и в святилище – на нем лица не было, когда он возвращался, и потом до самой ночи он не выходил из своих комнат – молился за погибшего отца и брата. Тао очень переживал за него.
Пронзительная ясность, посетившая Фей Лонга ночью после ранения, отступила, сменившись к полной луне на состояние взбудораженное и хмельное. До праздника Бон все казалось ясным и легким, как в какой-то детской игре. Но то ли у ворот кладбища, то ли чуть позже и оно покинуло Дракона.
Так было всегда. Фей Лонг приписывал эти смены настроения то своей повышенной нервной чувствительности, то святости монахов, то осознанию недоброй смерти старшего Дракона. Все становилось туманным и безразличным… Впрочем, и это – неправильные слова. Таким бывает серое зимнее небо… Наверное, это спокойствие и умиротворенность.
Тао то и дело поглядывал на господина. Не стоило ему так скоро после ранения выходить из дома. Он уже бледнее собственных траурных одежд. И становится все бледнее с каждой молитвой. Когда обряд закончился и были отданы деньги за поминальные службы в течение года, Тао вздохнул с облегчением.
В машине у Дракона начало вздрагивать правое веко – верный признак тяжелой мигрени. Тао смотрел на него исподтишка, прикидывая, что дома лучше всего будет сделать чай, занавесить окна, выгнать всех и уговорить господина выкурить трубочку. Должно помочь. Хотя от трубки он наверняка откажется, а жаль…
Тао, которому управляющий Фей Лонга в жизни не доверил бы ничего серьезнее, чем прислуживать при домашнем чаепитии, совершенно серьезно был убежден, что именно он создает уют в драконьем логове. Дракон Байше, надо сказать, его не разубеждал.
Глава 6
Вечер пятницы. Ночь субботы. Ночь огней. Пробка-пробка-пробка вверх от центра. Из автобуса – прочь, и пешком. Тут час, а то и меньше. Как добежать. Зря без плеера. А пофиг – сперли бы на фиг, прошлый же сперли. Ну и так споем, или еще проще – вон тащится «мазда», а в «мазде» радио на всю улицу, и сигналят – для красоты. Ни фига ребята, и без вас хорошо! Вечер, город, летний мотылек – девушка идет по поребрику вдоль застывшего потока машин, подкидывая в ладони монетку, которую отказалась взять Лина – уличная музыкантша, что поет каждую ночь на одном и том же углу. Кто-то кидает ей монетки, кто-то купюры, кто-то цветы, а кто-то ставит стопочки с водкой и свечи.
…А в городе ночь и прохожие редки,
ночь новый город из старого лепит,
создав иллюзию открытой клетки,
создав иллюзию порванной цепи…
- пела девушка тому два светофора назад. Она всегда вечерами там, иногда с гитарой, иногда с синтезатором. Наверное, ей ничего не нужно. С таким голосом она могла бы петь на сцене, при такой музыке – стать звездой. Наверное, просто не хотела. Он опустил стекло на несколько сантиметров и слушал, пока ехал мимо, а потом – задумался.
Машина двигалась медленно. Медленно, и – рывками. Равномерное перемещение было бы терпимо, однако – впереди авария, по данным GPS. Все уже даже смирились с дерганной монотонностью продвижения, но… Это не называется сонно. Это не называется скучно. Наверное, город еще не придумал для незапланированного стояния в пробке слов. Лю Фей Лонг ехал домой. Не в Драконье Гнездо, как именовали многие квартиру в Башне, а – домой. Ему редко доводилось бывать дома.
Поначалу он решил, что видит очень крупного мотылька на лобовом стекле. На такой скорости бабочки не разбиваются даже при столкновении, просто трепещут крыльями, соскальзывают на горячий капот и снова вспархивают, обжегшись. В десятке машин позади пела Мадонна, похрипывая в дешевых динамиках.
- "Bye-bye, Miss American Pie."
Drove my chevy to the levee,
But the levee was dry.
Them good old boys were drinkin' whiskey and rye
And singin', "This'll be the day that I die.
"This'll be the day that I die."
Девушка в бирюзовом платье – голая спина, голые руки, голые коленки, пара цепочек не дают ткани сползти с плеч – танцевала на ходу. И пела вместе с Мадонной – ведь можно и вслух, и помотать головой, и взмахнуть юбкой, сумкой, покружиться и танцевать дальше. Голос хороший, а если бы и плохой – моторы взревывают, никому не слышно.
- I met a girl who sang the blues
And I asked her for some happy news,
But she just smiled and turned away.
Плевать, что вокруг чад выхлопов, липкая жара и ночь – но как жаль, что такое настроение пропадает! Дома – Никки, она работает, дома Ген и Ян, гении неизвестно чего, дууууумают. Мешать никому нельзя, и на балконе не споешь – соседям завтра вставать, как всегда.
- I went down to the sacred store
Where I'd heard the music years before,
But the man there said the music wouldn't play.
Она танцевала. Она кружилась. На нулевой полосе. Она делала это так, что по нулевой полосе никто не шел на обгон. Чуть медленнее, чем скорость потока. Чуть быстрее, чем обычно ходят пешеходы. Танцуя.
Фей Лонга исподволь охватила нежданная легкость. Будто и не полтрубки, а две, но с примесью эфедры и в компании Асами. И воздух неожиданно стал прохладнее, и ночь синее, и скорость перестала иметь значение. Ночь, дорога домой, и ни встреч, ни важных дел на ближайшие двадцать четыре часа. Все это время принадлежит лично ему. В конце концов, вне своего положения он может попробовать узнать, что такое быть собой. Неожиданные реакции? А пусть бы и так – в конце концов, они будут именно его приключением.
Он просто открыл правую дверцу. Некоторое время ничего не происходило.
- Singin', "This'll be the day that I die."
We started singin…
Песня закончилась, и она оглянулась на изменение освещения и новый запах, не то чтобы незнакомый, но не слишком обыденный.
- Ой.
Пошла рядом, заглядывая в салон. И повторила:
- Ой. А ты настоящий?
Фей Лонг взмахнул ресницами – он не сразу понял, как на такой вопрос отвечать. Ничего сложнее, чем:
- А может быть иначе? – ему в голову не пришло.
- А может быть… - движение машины замедлилось, приноравливаясь к скорости девушки, - …фестиваль анимации в Центре. А может быть… - она присмотрелась, помотала радужными прядками, - все, что угодно может быть. Но здорово, мне нравится. Особенно журавли.
- Почему анимации? – удивился Фей Лонг. - Это традиционный узор.
- Потому что Повесть о Стране Пятицветных Облаков – хит сезона. Потому что… нет, там хуже. А если узор традиционный, то почему машина, а не повозка или не паланкин?
Сидя вести беседу с идущим рядом, оказывается, крайне неудобно.
- Лошадей жалко, - не подумав, совершенно естественно сообщил Фей Лонг. Как будто владел конезаводом.
- Тогда понятно. Им в городе душно, - согласно покивала она. Сзади гудели – лимузин ехал медленнее основного потока. – А то, конечно же…
- Здесь прохладней. – Фей Лонг подумал. – Но лошадь сюда не поместится.
- Ну, есть такие карликовые… с собачку, - не согласилась она. – Подвинься, а то придется через тебя лезть.
Фей Лонг согнул ноги. Недобро посмотрел вперед. Бритый затылок рядом с шофером перестал вертеться – охранник уставился на дорогу. Девушка забралась в машину, с силой хлопнула дверцей и устроилась рядом с Фей Лонгом, оправив юбку.
- Нету у тебя карликовой лошади, - разочарованно вздохнула она. - Зато… - оглядела его при голубоватом свете внутреннего плафона, - ты сам настоящий. Потрясающе. Я и не знала, что такие бывают.
Оглядела снова, от пробора до кончиков высовывающихся из-под подола туфель. Успела в два взгляда оценить и покрой, и ткань, и прическу. И манеру держаться, и мимику, и тембр. И даже вспомнила, откуда знает этот запах. Опиум. Совсем немного.
- И это ты просто для себя?
- А для кого бы? – Фей Лонг почувствовал себя по меньшей мере глупо. – Разве современный человек станет так утруждать себя?
- Да, если ему за это деньги платят, - буркнула она. - Но ты – настоящий. Ага, теперь поняла. Так вот и рождаются городские легенды о выживших потомках императорского дома. Небось твоя работа?
- Не слишком далеко от истины. Не Цинн – потомки древних родов. И сами потомки – в костюмах при галстуках, а мне, допустим, платят за это тоже. – уровня Асами Фей Лонг не достиг, хотя и старался.
- Рожденная в травах униженно просит снизойти к ее убожеству, - пропела вдруг девушка, соскользнув на пол и низко кланяясь. Платье поползло с плеча. – Ум мой скуден, взгляд клонится долу, не в силах выдержать сияния рожденного в красных теремах…
Лю Фей Лонг, сам рожденный если не в травах, то под ивами, не выдержал и фыркнул. Попытался сдержаться, и – засмеялся. Мелодично, негромко и слегка с надрывом. Она рассмеялась вместе с ним, возвращаясь на сиденье и поглядывая на ошалелую бритую рожу охранника, отразившуюся в зеркале заднего вида.
- Я Мэй, - сообщила она. – Ты тоже едешь из центра? Только твоя вечеринка, кажется, скучная была? Не люблю официальные мероприятия… и крахмальные чепцы!
К чепцам у нее претензия была личная. Как ни убирай волосы, а все равно из-под этого дурацкого крахмального квадрата прядка выбьется – и нагоняй. Ну его нафиг!
- А крахмальные воротнички? - вкрадчиво поинтересовался Фей Лонг.
- И три сантиметра дерматита над ними и под ними? А про лица лучше не думать, не дай Будда приснятся? Ну так это мазохизм, а мазохизм мы не лечим.
- В таком случае галстук – орудие пытки, - почти мечтательно продолжил Фей Лонг.
- А вот и нет! – она торжествующе помотала головой. – Галстук при крахмальном воротничке – фетиш и мечта о буйной ночи. Чтобы блондинка. И можно даже без ножа и высшего образования.
Фей Лонг задумался. «Основной инстинкт». И тут увидел в зеркале зрелище, достойное быть запечатленным. Он даже не знал, что в жизни так бывает: Цзяо Вэй запунцовел весь, начиная от шеи. Дракон подавился невысказанными соображениями, демонстративно посмотрел в сторону… Но было поздно. Мэй уже смеялась в голос, но не над затылком охранника, а над тем, какое лицо стало у Фей Лонга – совсем свое, и куда высокородие делось.
- Наглядный пример вреда голливудских штампов, - отсмеявшись и вытерев слезы, сказала она. – То ли дело свои…
И передернулась – вспомнила последний поход в кино. Ужастик. Девочка-ясновидящая и бензовоз, опрокинувшийся и взорвавшийся в такой же пробке… да чуть ли не на соседней магистрали! Глупости, конечно, кто ж пустит при таком трафике бензовоз в город… ну а вдруг?Лицо у Мэй поменялось, слегка побледнело, кожа натянулась на скулах. Фей Лонг огляделся, глянул на экранчик GPSа. Никаких особенных изменений. Наверное, вспомнила что-то.
Пробка двигалась к кульминации. Машины едва не протирались боками, по одной выходя на свободную полосу. Шофер тихонечко засвистел. Поперек трассы было насыпано нечто, очень отдаленно напоминающее снег. Впереди квохтало и вопило несообразными голосами. Когда в свете фар внезапно возникла курица с розовым, совершенно голым подгузьем, свист стал громче и ритмичнее.
- Уф… - с облегчением выдохнула Мэй. – Куры не горят… ну, не так, как бензин. Нельзя мне ужастики смотреть, я от них глупею… хотя куда уж больше-то?
Она расслабленно откинулась на мягкую кожаную спинку. Интересно, если попросить высадить вооооон на том углу, высадят? А попросить? Или ну его? Интересно же, и парень… какой-то он совсем свой, хотя ни на кого не похож.
Курица всполошенно металась под колесами. Потом заорала, захлопала крыльями и вспорхнула. Ткнулась клювом в лобовое стекло, обгадила капот, заорала снова и взлетела.
Сразу за перевернутыми курами был поворот на Квин Роад. Мэй смотрела в окно, провожая взглядом свернувший туда рейсовый автобус. Высадить? Зачем? С ней весело и легко. А если Мэй что-то не понравится, шофер ее отвезет.
Машина набрала скорость и рванула по трассе, но скоро свернула влево и закружилась по узким аллеям Тай Там Кантри парка. Мэй никогда не была здесь, просто знала, что где-то в глубине есть несколько особняков – кое-кто из ее соседей работал там, кто поваром, кто садовником, кто кухаркой. Красивые, сплошь в зелени, в тишине. Интересно, как тут все было при англичанах?
- У тебя дом в колониальном стиле или в твоем? – спросила она.
- Салат с озерными грибами, - именно так Фей Лонг описывал в свое время идею дизайнеру.
- Да?.. – она закрыла глаза, пытаясь представить, но вышло только что-то неопределенное, аквамариново-зеленое и колышущееся. – А вода там есть?
Фей Лонг открыл мини-бар, в котором, кроме минеральной воды, ничего не было.
- С газом или без?
- Без.
Она выпила стакан холодной, аж зубы ломило, воды. Оценила хрустальные грани стакана, ни слова ни сказав про традиционный фарфор. А машина уже въезжала в заплетенные лианами ворота, и под колесами заскрипел гравий главной аллеи.
Дом был темен – слуги, если они тут и были, или разошлись, или спали. Два этажа, запах влажной штукатурки от стен, полузаросший сад, ночные лягушки, хором запевающие где-то в глубине. Мэй шла, легонько касаясь пальцами шелкового рукава спутника и прикидывала варианты. Или они так и будут смешить друг друга, или… она наскоро посчитала дни, потом подумала о прочем, решила, что уж этот-то здоровее всех - и вообще перестала думать.
«Салат с озерными грибами» оказался колониальным особняком, выпотрошенным до несущих конструкций и заполненным заново совершенно каноническими усадебными стенами, перегородками, квадратными колоннами. Но ширм, свитков с благими пожеланиями и безумных ваз, чтобы прятать соглядатаев, в нем не было – в дважды классическом доме царил подчеркнутый современный утилитаризм. И даже пахло не благовониями, а свежо и горьковато – так пахнут озонаторы. У кого-то что-то странное в голове. И точно что не у Мэй. У нее там кость. Резная. И вееееетер!
- А колокольчиков тут тоже нет! – она захлопала в ладоши, кружась по холлу. Колокольчики Мэй считала китчем худшей пробы – можно подумать, в Гонконге найдется хоть один оборотень, чтоб его гонять.
- У тебя правильно, - произнесла она наконец.
- Удобно, - поправил Фей Лонг. – Я Фей, и это – мое гнездо.
Странная, порывистая, почти нелепая манера Мэй вести беседу располагала к таким заявлениям.
- А крылья у тебя тоже настоящие?
- Призрачные.
Мэй понимающе кивнула. Фей Лонгу неожиданно захотелось музыки. Не так – захотелось музыки, и холодных свечей, и медленного танца. Бред – естественная реакция на естественную же легкость даже не мотылька – пушинки под порывами ветра. Все происходящее было правильно и логично. Именно исходя из этой логики, следовало танцевать, а потом зажигать свечи вокруг бассейна с ароматной водой, а потом… А потом не будет ни пронзительных ритуалов, ни пошлых стихов. Важно ли остальное?
- Но причесывать такие волосы по утрам… - Мэй уже второй раз обходила задумавшегося мужчину по кругу, словно статую в музее истории костюма… - И как оно? Может, тебе на ночь косичек заплести?
Относительно косичек Фей Лонг ничего не решил. Он неожиданно для себя легко поймал Мэй под локоть и повел рядом – ни в коем случае ни сзади, ни в коем случае не спереди, и ни в коем случае не останавливаясь. Мэй послушно шла, приноровившись к размашистому шагу и удивляясь гладкости шелкового рукава. Они почти взлетели в сумрачную спальню, и там оказалось, что шелк совсем скользкий, руки неожиданно сильные… а поспорить, чья талия тоньше, можно будет потом. ***
Рано утром Мэй проснулась без будильника. Прислушалась к сонному дыханию справа от себя. Чуть повернула голову. Полюбовалась профилем, контрастом черных волос и белой кожи, контрастом гладкого лба и смятых палевых простынь. И медленно, аккуратно, очень тихо сползла на пол. Сумочка, платье, туфли валялись на полу. Искать трусики… безнадега полная. Подхватив сумочку и платье, она проскользнула в ванную. Полюбовалась в зеркальной стене на пятна на шее и почему-то внутренней стороне руки чуть выше локтя. Забралась в душ, пустила тонкую струйку воды, ополоснулась. Потом закуталась в толстенное полотенце, нашарила в сумочке вчерашний клубный флаер. Написала подводкой для глаз несколько слов на обороте, прилепила на зеркало над раковиной, оделась, кое-как причесалась и выскользнула из ванной. Фей по-прежнему спал. Мэй еще немного полюбовалась, подняла туфли и тихонечко вышла из спальни.
Матушка Сюань столкнулась с ней на лестнице и оторопела. Девушка! Хорошенькая! Ладная! В драконьем гнезде? Неужто Владычица Сиванму оказала Фей Лонгу нежданную милость? Ага, вот почему эти остолопы из служебки носа не кажут…
Мэй прижала палец к губам, ткнула за спину, сложила ладони, прижала к щеке: спит. А ей на работу пора.
- Может быть, кофе? Чаю? Апельсинового соку? – шепотом спросила матушка Сюань, чуть преувеличенно улыбаясь.
- Было бы хорошо, - согласилась Мэй, успевшая спуститься ступенек на пять. – А то мне на работу, и еще домой забежать. Ничего не успею…
Матушка Сюань проявила неожиданную для ее возраста и сложения прыть, опередив гостью. Стала внизу лестницу, повернувшись в сторону кухни. Мэй пошевелила носом. А там и в самом деле кофе. От одного запаха весь сон слетает. Зерна крупные, лоснящиеся… красота!
За кофе Мэй вежливо молчала. Только поглядывала на матушку Сюань и прикидывала, как бы замаскировать ее слишком широкое – тыква прямо – лицо и некрасивые крупные уши. Ага!
- А вы не пробовали волосы вот так, - она показала на себе, - укладывать? Вам бы пошло. Сразу такая строгость, и вид будет моложе. Хотите, я вам покажу, как?
Матушка Сюань покачала головой, задумавшись. И откинулась к спинке, застыла.
- Покажите.
Мэй поставила чашечку. Взяла протянутую расческу, выдернула из пучка две шпильки из шести и парой взмахов изменила прическу, опустив черные крылья от висков до середины щек и закрепив их концы в пучке.
- У вас такие хорошие волосы, - похвалила, вернулась к столу. – Ни единого седого, и так ровно ложатся.
Матушка Сюань медленно поднялась, подошла к зеркалу, присмотрелась. Достала из сумочки второе зеркальце, рассмотрела себя со всех сторон.
- И в самом деле несложно. Я-то думала, из того, что мне идет, сама ничего не уложу… Спасибо вам.
Мэй вежливо поклонилась.

***
Фей Лонг проснулся оттого, что ему было хорошо. Впрочем, неверное описание. Он просыпался медленно, постепенно, на каждой стадии пробуждения удивляясь, что его не будят. Ни Тао, ни запаха чая… только птицы поют за окном. И на каждой ступени пробуждения Фей Лонг удивлялся – неожиданному здоровью своего тела, неожиданной полноте ощущений, незнакомым запахам, осадненным губам… пока не открыл глаза. Соседнюю подушку кто-то пытался завязать узлом. Но давно. От попытки остался только недлинный волос, черный у корня и ярко-синий на кончике. Фей Лонг пошевелился, выпутывая ноги из простыни. Обнаружил под коленом маленький белый комочек. Расправил, и некоторое время изучал простые французские трусики, которые его вчера так воодушевили. А где Мэй?
В ванной нашлась записка: «Ты замечательный, с тобой здорово!  Мэй» Фей Лонг перевернул ее, еще раз прочитал флаер в «Рыжий коростель» с правом на два бесплатных дринка. Помнится, в сумочке было еще удостоверение личности, билет на автобус и ключ. Удивительно скудное содержимое для девичьей сумочки… впрочем, до вчерашнего вечера он не интересовался женскими сумочками. Даже помады не было, странно. Мэй, наверное, не заметила, что он туда заглядывал. Ей-то точно было не до того.
…Она так быстро исчезла. Жаль… Хотя стоит ли жалеть? Может быть, она поступила правильно, избавив его от осознания будничного утра… Дав ему выспаться. Лао Мэй, 1981, медицинская сестра, номер свидетельства, 4-867-4612-335, и номер мобильного.
Фей Лонг с наслаждением потянулся. Шифу, увидев его сейчас, был бы доволен – ровно этой расслабленности и напряженности он пытался добиться от Фей Лонга последние пятнадцать лет. А нужно было вовсе не направленными медитациями снимать мышечные зажимы…
Матушка Сюань неторопливо готовила завтрак. Что-то такое, что не остынет, и что разогревать не надо. Кто его знает, когда он проснется? Мысли текли неторопливо, складывались в слова. Вот это можно ему сказать, а это незачем, а это – только если спросит. Шофер и охранник уже поели и теперь пили кофе из здоровенных черных кружек. Цзяо Вэй хмурился: Ли Син дразнил его весь вечер, допытываясь, какое отношение блондинка, нож и высшее образование имеют к галстукам. Он и с утра попытался подначить тем, что телохранитель облажался, допустив к господину неизвестно кого – но тут уж матушка одернула их так, что замолкли оба.
Фей Лонг никуда не спешил. А значит, простая зарядка – комплекс Ба-гуань – ванная – одеться и причесаться…
Волосы под затылком спутались в какую-то мочалку. Косички, конечно, бред… а вот косу на ночь стоило... да кто об этом в тот момент думал? Но позиция та не для длинных волос, теперь больно. Надо будет учесть.
Колтуны распутывались буквально по волоску, но в конце концов пряди легли свободно и ровно, красиво рассыпавшись по светло-синей с пурпурной отделкой блузе. Теперь – завтрак. Вернее, уже обед. Что там сегодня матушка Сюань предложит?
Матушка Сюань удивительно изменилась. Надо же, всего две пряди – и совсем другое лицо. Раньше ей такого в голову не приходило.
- Вам к лицу новая прическа, - похвалил Фей Лонг, наливая себе первую чашку чая.
- Госпожа Мэй порекомендовала, - отозвалась матушка. – Она торопилась, я вызвала ей такси.
Госпожа Мэй, оказывается, стилист. По крайней мере, заслужила одобрение матушки Сюань в этом качестве. Тогда почему медицинское удостоверение? А еще госпожа Мэй порекомендовала… то есть ухитрилась не просто матушке Сюань понравиться, но и заслужить уважительное отношение. Воистину Лао Мэй удивительное создание.