Лю, Ше, Лао

[Альбеа]

Автор: PaleFire&Tanuki
Бетинг: Уянц, *Oxocanta*
Фэндом: "You're My Loveprize in Viewfinder"
Рейтинг: NC17
Жанр: драма, стеб
Саммари: "Ловите нам лис и лисенят, они портят наши виноградники, а наши виноградники в цвете".
Предупреждение: альтернативное развитие сюжета, новые персонажи.
Дисклеймер: Герои принадлежат законным владельцам.
Статус: закончен, продолжение в комментариях

Глава 20
Только в половине четвертого, когда над городом погасли последние фейерверки, Дракон вернулся в Башню. Разделся, раскидывая по спальне одежду, стоял под обжигающим душем, пока с лица не сошла закаменевшая приветливая улыбка, и рухнул спать, не высушив волосы. Отсчет выспоренных дней пошел, и наконец-то можно отоспаться, не беспокоясь о том, что что-то болит. Какое удовольствие – вдоволь выспаться!
Он проснулся ровно перед закатом. Солнце отчаянно бликовало оранжевым и алым по стеклам Гонконга. Почти вовремя – стоило бы подняться на полчаса раньше. А теперь голова казалась большой и наполненной ватой.
Тао молча принес чай – не обычный бай, а хэй, который заваривал всего три или четыре раза в год. Так же молча налил в чашку.
- Ты остался без подарка, - сказал Дракон, отпивая первый глоток.
- Ничего. Я же не католик, - мальчик тепло улыбнулся. – Я причешу вас.
Фей Лонг послушно сел в кресло, предоставляя Тао полную власть над своими спутавшимися за ночь волосами.
- Тебе полагается рождественская премия и три дня отпуска.
- Мне? Три дня? – Тао растерялся, - и что же я буду делать?
- Оушен парк? Парк Виктория? Птичий рынок? Диснейленд в Лантау? Выбирай.
- Я не знаю… - пробормотал мальчик.
- Тао, ты не будешь вечно жить тут, наливать чай и причесывать меня. Пора найти что-то за стенами Башни. Кроме того, я все равно переберусь в Кантри парк до конца праздников. И ты со мной не поедешь.
Мальчик горестно вздохнул, но спорить не стал – вдруг господин потребует еще и чтобы Тао, как все, ходил в школу? С него станется проверять уроки…
Мальчик ушел, и Дракон потянулся к телефону. Беседа навела его на одну мысль… В конце концов, в светских мероприятиях бывают и приятные моменты.
- Лао Мэй слушает, - голос у нее сегодня был несколько ниже, чем обычно. Простыла?
- Завтра в Культурном центре будет совместный концерт Scorpions и Гонконгского симфонического оркестра.
- Феей… - она явно улыбнулась. – Я знаю. И грущу.
- У тебя есть вечернее платье?
Она восторженно пискнула. И спросила:
- Какого цвета?

***
Концерт Scorpions и Гонконгского симфонического оркестра. Боги мои! Вот и слушай после этого Никки с ее идеями о русской мафии и продажных политиках. Сид как он есть – так угадывать желания!
Вечернее платье у Мэй было – черный гипюр с алыми вышитыми цветами на алом атласном чехле. И черные туфли-лодочки, и сумочка, и даже заначка на такси и паром, потому что как еще добраться до Культурного центра? Но вот что-то поверх платья… Ночью-то холодно, и если Фею вспадет прихоть прогуляться пешком – что, по мнению Мэй, было совершенно нормально после такой невероятной музыки, - она точно замерзнет. А всякие шелковые шарфики – это глупости для раннего вечера. У кого бы одолжить меховой палантин? Соболя, конечно, фиг дадут, но хотя бы черная норка…
Весь вечер и половину следующего дня она убила на поиски. Хорошо еще, что ни макияж, ни прическа практически ничего не требовали – тушь, помада, алый лак и вымытые волосы. Да и вообще, это личико что крась, что не крась… контурную татуировку губ и век сделала год назад – и все, можно еще три года отдыхать. Палантин нашелся у Ким – под клятвенное обещание пригласить на свадьбу. Одурела тетка… какая свадьба? Ну, она не обидится.
Ровно в семь сорок пять Мэй вышла из такси, волнуясь и стараясь не оглядываться по сторонам. Он возник ниоткуда, хотя она ведь смотрела, и не заметить Фея с его каноническими костюмами хотя бы угловым зрением – невозможно. Но он возник, как будто всегда и был рядом, чуть сзади, по левую руку, в шелесте шелка и распущенных волос, в слабом запахе озона. Мэй чуть повернула голову, взглядом показав, как она ему рада, и он просиял в ответ. Алое и черное; пурпур и серебро. Краем глаза она заметила фургон и софиты телевизионщиков. Кажется, они с Феем попадали прямо в кадр, вместе с остальными смокингами и бриллиантами. Интересно, он отобразится на пленке?
…Мэй была… нет, не прекрасна, и даже не восхитительна – на фоне соболей и камней, на фоне полных троек и галстуков-бабочек. Она была… она была Мэй. Неповторимой и бесподобно естественной. Она была совершенно собой – в пику нарисованным личикам дам и закаменелым лицам мужчин. Она была неподражаема.
- Ты самый лучший, - шепнула она. – Я год мечтала об этом концерте… совершенно безнадежно. Даже если я расскажу, никто же не поверит, понимаешь?
- А зачем рассказывать? – Мэй сияла и трепетала. Он ожидал меньшего… Значит, все правильно.
- О… - она говорила с ним и успокаивалась. Так было всегда: дрожь и трепет первых минут встречи – и совершенное спокойствие и уверенность последующих часов. – Когда стало известно, что Скорпы играют с нашим симфо, мы все загадывали – кому удастся прорваться? Ты слышал записи с Берлинским или Бостонским? Но наш ведь лучше!
Дракон поразился – по-настоящему, всерьез удивленный глубиной понимания истинной музыки. Как жаль, что у него не было времени посетить фестиваль искусств этого года. Но будет еще следующий.
- Русские очень хороши, - отозвался он невпопад, - англосаксы простоваты в представлении о музыкальном строе.
- Зато какая у них попса! – Мэй рассмеялась. – Между прочим, лучшие «Времена года», которые я слышала, играл Рижский камерный, а скрипач был молодой Стадлер. Старая-старая запись, даже не помню, откуда она взялась. Принести тебе как-нибудь диск?
- Пожалуй, - согласился Дракон, не вполне понимая, о чьих именно «Временах Года» идет речь и при чем тут Стадлер.
Они вошли в высокий холл. Мэй старалась не вертеть головой по сторонам – она не была здесь ни разу. Под потолком витал тихий рокот нескольких тысяч голосов.
- Ты услышишь – там в третьей части «Лета» есть такое место, где налетает шквал, и небо черное, а ветер выворачивает листья наизнанку, и зелень и серебро на свинцовом фоне… Это действительно видно.
- Услышу, - согласился Фей Лонг, сообразив наконец, о чьих «Временах Года» речь. Там действительно налетает шквал, и волны на реке встают почти поперек ветра. Мэй понимает так много, что впору испугаться. Она видит… когда-то, много лет назад, Фей пытался объяснить Цинь Юню – что и как он чувствует в музыке: соленый ветер на губах, холодный бриз на коже, черный с золотом осенний поток моцартовского Реквиема… Тот пугался. Канонические «Три мелодии для флейты ди» в зависимости от исполнения вызывали у Фей Лонга то смех, то почти запредельный ужас. В конце концов, не осталось ни единого человека, с кем можно было бы рассуждать о музыке – что классической, что симфонической. Никто не смел не слушать Дракона – но никто и не мог увидеть то, что приносят звуки. А Мэй могла! И пусть у нее зеленью и серебром оказываются блескучие барашки по прозрачно-черной предосенней воде большой реки… она видит об этом. Но это одно и то же время и место – просто она видит берег той реки, в которой он плывет. Это было.. Это было на три удара сердца, и почти чудесно – в том «почти», которое становится страшным.
Всю сознательную жизнь Дракон проклинал свою чувствительность, загнавшую его в совершенную пустоту, вакуум бесчувствия, куда только Тао и смел запрыгнуть, как котята запрыгивают на колени. И вот – легкая и незамысловатая, непритязательная и местами почти вульгарная, танцующая под любой ритм и раскрашивающая волосы в цвета нового лака или новых туфелек, простая как правда Мэй – знает и видит. Не так, как он – вместе с ним. Боги и Будды! Пошлите и ему смелость стать столь же искренним!
Мы просты. Так просты, что ты голову сломаешь в попытке понять нас.- Мрр? – огляделась Мэй. – А куда дальше?
Фей осознал местоположение и уверенно повел ее ко входу на центральный балкон. Униформист проводил их к широкой лестнице, на стене над которой висели картины: один пролет - веера в рамках, один – какой-то современный абстрактный бред, один – жанровые зарисовки современного Гонконга. Следующий униформист проводил до мест – первый ряд, середина, у самых позолоченных перил. Мед и темная зелень – Мэй полусумрачный зал с далекими трубами органа вдалеке напомнил те сказочные леса, по которым «в дни, когда границы стерты, дни, когда холмы открыты» несутся выезды королевы фей. Правда, вслух она этого не сказала – не пришлось к слову, и Фей все равно раскланивался с кем-то, на кого Мэй почти не обратила внимания.
На сцене уже даже не настраивали инструменты, стулья оркестрантов были заполнены черно-белыми костюмами и платьями, лишь четыре высоких барных стула, рядом с которыми дожидались гитары в стойках, да место за ударной установкой, были пусты. Зал дышал, шевелился, со всех сторон на зелени кресел вспыхивали бликами лысины и очки, искрились блестки и драгоценности. У Мэй чуть дрожали под коленками сухожилия. Еще чуть-чуть, совсем недолго, и выключат свет. Прозвучал звонок – кажется, второй. Вышел откуда-то из-за деревянной панели и сел за ударную установку Коттак, потом, чуть покачивая плечами, появился Клаус, помахал всем рукой. Будь это рок-концерт, зал бы взревел, но сейчас ему просто захлопали. Руди Шенкер, Матти Ябс и новенький, с русским именем Павел и совершенно непроизносимым именем Мачивода, нарисовались одновременно, расселись по местам, взяли гитары и стали проверять настройку. Третий звонок, и гаснет свет. Зал начал хлопать – авансом.
От самого концерта Дракон не ждал ничего особенного. Группа – одна из самых известных, но не вышло ли их время? И сочетание рок-баллад с симфонической поддержкой поначалу не обещало ничего особенного. Ему доводилось слышать симфо-рок, набравший недостатков и от простенькой классики, и от канонического «металла». Но когда вступили скрипки… может быть, просто стоило подождать?
Нет, это было слишком жестко и все-таки слишком просто. И жаль, что на песнях оркестр почти смолкал, чтобы не заглушать текст… Может быть, не хватает хора? Картина дробилась. И тексты… несколько не на заявленном уровне.
Фей Лонг оборвал свои критические рассуждения. Раз не получается слушать – плыть по волнам музыки – придется вслушиваться. В конце концов, совместные концерты – еще не вполне устоявшаяся практика.
Hurricane, с которого, как обычно, начался концерт, Мэй не понравился и вживую. Слишком жестко, слишком линейно, и слишком слышно, что Клаус Майне – вокалист более чем средний даже по меркам рок-музыки. Интересно, а как бы звучал Плант, если дать ему симфоподдержку? Moment Of Glory был хорош с точки зрения симфо, но вообще… странно, неуместно, слишком пафосно. К такому звуку нужно делать хороший клип, вроде как был к White Dove. Или это по ассоциации с детским хором? Черт его разберет. Интересно, это только у нее ощущение, что звук не дотягивает до уровня, заданного залом? Хм… а чего тогда этому псевдоситтину надо? Сходить бы сюда на органный концерт.
Такие мысли – верный признак того, что музыка не цепляет. Грустно… Ну хоть Send Me An Angel вытянут? Если нет – безнадежно, и можно смело говорить, что Скорпы выродились.
Неожиданно стало хорошо – то ли в оркестре кто-то знал и любил композицию, то ли, наконец, сыгрались. Как жаль, что нельзя сделать полную поддержку на текст – голоса потеряются. А голоса и так не ахти. Струнные делали все, что могли – при таким образом поставленной задаче. А ведь это, кажется, полная классика рока… однако. Сравнение не в пользую современной музыки, мягко говоря. Оркестр хорош – как всегда. Но идиотизм получается – ни общих средств, ни общих целей, и едва оркестр перехватывает тему… тут бы дальше импровизацию, и они бы даже потянули… вот, уже почти… Альт разворачивает крылья… вступили духовые… но зачем здесь гитара?
Мэй, наконец почти поймавшая ощущение музыки, не глядя, утешающе погладила его по руке. Что с них взять… Слово «Москва» в английском тексте, как всегда, пробивало на «хихи». Она и сама не знала почему. А ведь ветер и дыхание тут есть… вот только политика в музыке, будь она трижды неладна… И поди о ней не думай, если не получается. Белая обезьяна как она есть, во всей краснозадой красе.
Интересно, Pink Floyd тоже так же погано звучат с симфо? Вроде у кого-то есть диск – взять да послушать.
Фей стиснул челюсти, чтобы не зевать. Н-да. Ладно, Будды бы с ней, с музыкой – рядом Мэй, и… и не так часто это случается. Не сказать ни слова, но есть пальцы… А Мэй уже устроила голову у него на плече и закрыла глаза. От слишком громкого шума – а все это иначе чем шум не воспринималось, и если бы не приглашение, она бы предложила уйти, - ее клонило в сон. Если закрыть глаза – по уровню громкости от сирены «скорой» ничем не отличается. У Фея пальцы опять холодные – сосуды так себе. И, черт возьми, скоро захочется в туалет. Первый триместр, а такие финты. Хотя со стороны ничего и не видно, даже в этом платье.
- Постараюсь не храпеть, - шепнула она ему в самое ухо. – Но не обещаю.
Фей еще раз мужественно не зевнул. Мэй может спать сколько угодно, а его – положение обязывает. Концерт благотворительный – неудобно уйти, не дожидаясь завершения.
Так они и сидели – Мэй дремала, Фей разбирал по инструментальным партиям сопровождение. В общем, оно того не стоило.
Завершали они Lady Starlight. И после ее окончания Мэй радостно хлопала, благодарная за то, что все так быстро кончилось. Как и весь зал, по ее ощущениям.
- Профанация искусства как она есть, - плевать ей хотелось на мнение Фея. – Зал прекрасный, симфо еще лучше, Scorpions тоже вроде ничего, а вместе… «каша, мед, говно и пчелы», - старательно выговорила она русские слова.
Фей тихо зафыркал. Значит, Мэй еще и по-русски понимает? Анекдот глупый… но определение верное. Кукушке с соловьем никак не спеться, даже если весна летом станет.
- Я отойду на минутку. Где ты будешь? – спросила она.
- В холле, ближе к выходу.
Пока Мэй не было, Дракона поймали. Посольские назадавали уйму вопросов, обращаясь к нему, как к тонкому ценителю. И что было сказать? Эксперимент не вполне удался, но социальная роль его неоценима? Если идея была в том, чтобы привлечь внимание молодежи к симфонической музыке, то затея провалилась. Моложе тридцати там были, пожалуй, только любовницы приглашенных, которых никто бы не смог заподозрить в симпатиях к «музыке бунтующей молодежи», пара атташе по культуре, полтора журналиста из музыкальных изданий, телевизионщики, да сам Лю Фей Лонг. Ну и Мэй – исключение из всех и всяческих правил. Кстати, телевизионная версия концерта должна иметь успех.
Мэй, успевшая привести себя в порядок и распустить волосы – от тугого пучка у нее начинала болеть голова, - неторопливо шла через холл. Вот так, не вплотную, а на некотором расстоянии, становилось видно, каким Фей умеет быть величественным – при откровенной худобе и не сказать чтобы высоком росте. Порода. Мелочь, а приятно, особенно в свете будущего чада. Хоть бы девочка. С мальчиком, да еще таким, она просто не справится.
Увидев Мэй, Дракон разорвал круг собеседников, как корабль разрывает волны. Только что вокруг него была тесная компания – и вот уже полукольцо посольских дамочек и особо настойчивых журналистов в недоумении созерцает… полет Дракона вокруг Бабочки. Величественные, плавные зигзаги, в центре которых порхает – и беспечна, и прелестна, и недолговечна, как сливовый цвет… Дракон со спутницей, да.
Культурный центр они покинули быстро. Как раз собиралась великосветская тусовка, культтреггеры намеревались собрать срез мнений… короче, вовремя удрали. И только дойдя до лимузина, Дракон позволил себе страдальчески поморщиться. Мэй утешающее погладила его по плечу.
- Все так и даже хуже. Сколько времени? Ага… Слушай, а в универе через полчаса «Утрехт» играет. – Она напела строчку из быстрой и печальной – так только у ирландцев получается – песни. – Может, туда? Культурологи и историки на этой стороне.
Фей Лонг потряс головой.
- Поехали.
И сам открыл дверцу.
Маленький и дымный клуб с низкими потолками. Почти сплошь европейцы. По стенам – все вперемешку, без какой-либо системы. «Самоварное» пиво – главный напиток, зеленый чай только в бутылках, энергетики и простенькие коктейли. Замотанный бармен, закуски кончились часа два назад. Цветные волосы и дикий макияж, маечки-американки, юбки в пол, рубашки цвета электрик и штаны с разрезами где ни попадя, а еще – полосатые растафарианские береты, листья клевера в качестве нашивок и заколок, бусы вместо четок и четки вместо браслетов, дреды и ирокезы, черно-зелено-золотые длинные килты, тяжелые ботинки и накрахмаленные воротнички… ровный, негромкий гул голосов и – перекрывающая все музыка. Они вошли на начале композиции – и Мэй сразу пустилась в пляс. Норка была забыта в машине, сумочка – на локте. Руки упереть в бока, тряхнуть челкой – и в круг, отбивая дробь каблучками так, что набойки отлетают.
Ev sistr 'ta Laou, rak sistr zo mat, lonla
Ev sistr 'ta Laou, rak sistr zo mat
Ev sistr 'ta Laou, rak sistr zo mat
Ur blank, ur blank ar chopinad lonla
Ur blank, ur blank ar chopinad
Фей застыл. Он не сразу увидел, но как-то сразу понял круг. Здесь просто веселились – и не кто как умеет… Так, наверное, духи с чертями пляшут. Когда Сиванму и Нефритовый Владыка не видят. Пока он стоял, кто-то вручил ему стакан с пузыристо-янтарной, чуть больше в золото, чем пиво, и пахнущей осенними яблоками жидкостью. Фей Лонг глотнул почти машинально. Пузырьки заплясали на языке.
Ev sistr 'ta Laou, rak sistr zo mat, lonla
Ev sistr 'ta Laou, rak sistr zo mat
Ev sistr 'ta Laou, rak sistr zo mat
Ur blank, ur blank ar chopinad lonla
Ur blank, ur blank ar chopinad
Мэй плясала, не оглядываясь, но чуя Фея где-то рядом. То, что кипело в ней, поднималось и в нем… Был ли он в таких местах? Умеет ли он отдать себя музыке? Сейчас увидим! Если он сид – не удержится, чтобы не стать в круг!
Дилайла, чуть тяжеловатая, почти рыжая, сломала круг, оттанцевав напротив незнакомого парня в высоких ботинках. Тот покрутил головой, но вырвался, сразу взяв почти двойной темп. Похоже, он даже знал каноническую джигу – не ту, которая танец, а ту, которая вроде комплексов-тао у ушуцзя… как там это называется. Короче, Дилайла уже и сама не успевала, и была вынуждена ретироваться обратно в общее кольцо, а парень танцевал самозабвенно, закрыв глаза, пока Рик не вышел против него.
Они отбивали тяжелыми каблуками, одновременно как будто ничего не веся. А ведь базовые движения-то простые, раз-два-три-четыре, если нет жилетки – руки за спину в замке (солисты не в счет, они что-то совсем удивительное делают, так и видятся клинки в руках… кстати, видел бы шифу…), и Фей отставил стакан, попробовал, и тотчас же рядом возникла совершенно рыжая, наверняка крашеная, девчонка, подстроилась под ритм, отчеканила движения на носок и каблук.
Met n'eo ket se 'rae poan-spered din, lonla
Ar pezh 'oa bet lavaret din

Laret 'oa din 'oan butuner, lonla
Ha lonker sistr ha merc'hetaer

Ev sistr 'ta Laou, rak sistr zo mat, lonla
Ur blank, ur blank ar chopinad.
Мэй смеялась бы, если б хватало дыхания – так забавно и так естественно выглядели шелковые одежды и мягкие кожаные туфли Фея, вошедшего в музыку как раз на быстром-быстром проигрыше. Круг чуть раздался, впуская его. Центр опустел – все танцевали. Переплетя руки, слаженно, дружно и четко – и никто не сбивался, не путал ног и движений. И Фей ничем не отличался от остальных. Жалко, песня кончилась…

***
Фей Лонг не подумал, а водитель с охранником едва не искусали локти и сидели как на иголках. Оба просветлели, увидев его и Мэй – и впали в задумчивость, потому что и в машине Дракон не перестал смеяться. Он и сам не знал, отчего так весело, отчего, как в сидре и эле, пузырьками поднимается к горлу смех.
- Мы едем домой, - сообщил он.
Водитель посмотрел расписание автомобильного парома.
Через час они были дома. Пока наливалась большая ванна, Мэй успела натаскать из холодильника оставленных матушкой Сюань вкусностей. Есть хотелось до жути, после такого-то вечера. Во что бы переодеться… А, пусть Фей думает, его дом.
Они смели все, почти не разбирая вкуса. Они и в ванной не расставались, терли друг другу спины, плескались и продолжали смеяться. Ничего не надо было говорить… Успокоились только в постели, только после занятий любовью, похожих на танец – но уже другой, медленный, ночной.
- Как хорошо, - Мэй потянулась во весь рост, раскинувшись на кровати и постаравшись не придавить волосы Фея.
Он ничего не сказал. Его неожиданно накрыло – осознанием? удивлением? Почти светский, почти пошлый концерт в самом изысканном, самом пафосном зале… вечер вывернулся наизнанку, светское мероприятие уравновесилось студенческим буйством… Он хотел что-то свое, но как можно было узнать, что это самое свое – свистопляска, в которой никто не разбирает ни лиц, ни имен, и остается только танец?
Мэй обняла его и объявила:
- Спать. Иначе до утра прокуролесим. А у меня дежурство послезавтра. Пятничное. В шесть вставать.
И зевнула. Ну да, надо бы сказать… а, потом. Как раз послезавтра. Утром на ушко. Все равно ведь не проснется.

***
Утром, пока Фей делал зарядку и весь комплекс Ба-гуа, Мэй быстренько смоталась домой – переодеться и закинуть норку, нервировавшую ее весь вчерашний вечер. Никки еще дрыхла, так что Мэй без шума переоделась в голубое платье с фениксом на груди – Фей обещал какую-то выставку живописи, а красное надо было стирать. И вернулась через черный ход, никто, кроме матушки Сюань, и не заметил, что она уходила и возвращалась.
Они позавтракали и съездили на выставку – не очень далеко, в каком-то частном доме. Веера и ширмы, все старинное и подлинное. Свое, родное, узнаваемое. Хозяева угостили их чаем, глядя сурово, но с одобрением.
После вчерашнего ноги гудели, но вечером они все же попробовали танцевать. Не ирландские плясовые, конечно – у Фея такого не водилось. И все равно хорошо. Потом убрели в постель, и долго, нежно, хотя Мэй не заикалась об осторожности, занимались любовью.
А рано утром она собралась. Фей спал и она совсем уже решила не будить его, но он открыл один глаз, и она все же сказала, наклонившись к самому уху.
- Мне пора. Чудесные были дни. А я беременна. Рожаю в июне. Удачи.
И быстро ускакала, не замечая – нарочно не замечая – его реакции. Вряд ли он снова объявится, после такого.
Моросил дождь, мелкий, холодный, шуршал по листьям. Шофер, кажется, специально поджидавший ее в такую рань, ни слова ни говоря, отвез до дома и остановился в полуквартале, чтобы никто не увидел, на чем она приехала. А дальше была обычная пятничная смена на скорой, отключенный телефон, безумные праздничные гуляки, и к вечеру Мэй уже не думала ни о чем, кроме того, как бы ей согласовать график дежурств с беременностью – вряд ли через два месяца она сможет так резво скакать, как сейчас.
Глава 21
Фей Лонг проснулся моментально, но потерял время, выпутываясь из волос и одеял. Как был, нагим подошел к окну. Увидел, как выбегает из дома Мэй, запрыгивает в его, Фея, машину – и машина тут же трогается. Ну конечно – он не оставлял на раннее утро распоряжений шоферу. А она, значит, договорилась.
Новость ошеломляла. На милую утреннюю шутку непохоже – не в стиле Мэй так шутить. Значит… Значит, правда. Начав разминку, Фей почти машинально пытался посчитать встречи. И сроки. Вроде бы все сходилось – но этого не может быть! Он давно привык к мысли, что бесплоден, и оставил всякие попытки обрести наследника. Значит, либо случилось чудо – а в чудеса Дракон не верил – либо он не единственный. Что, в принципе, вполне объясняет такое поведение Мэй. И выставляет ее с не самой приглядной стороны. Пока шла разминка, пока начинался комплекс, Фей Лонг считал. Нет, не сроки и дни – собственные деньги и усилия. Получалось странно. Она никогда ничего у него не просила, никогда ничего не принимала и всегда совершенно искренне удивлялась… а ведь он не дарил ей даже цветов! Это она отдала ему свой томик Гибсона - какое-то редкое издание, трилогия «Нейромант» и все рассказы из цикла.
Потом Дракон думать – как и требовал шифу – перестал и вернулся к мыслям только за завтраком.
Матушка Сюань приветствовала его, начала накрывать на стол, то и дело поглядывая на молодого господина. Случилось что-то? На нем лица нет. Вроде не ссорились, да и когда? Госпожа Мэй уехала спозаранку – работа. Тяжело ей, бедняжке, одной крутиться.
- Госпожа Лао торопилась, - матушка покачала головой и начала заваривать чай. – Работает не покладая рук. Даже кофе не выпила.
Фей Лонг как-то странно – озадаченно? печально? удивленно? – вздохнул.
- Тяжело ей. И работает, и учится… мои-то невестки в этом возрасте все щебечут, как воробушки, ни о чем не думают. Был бы мой младший холост – мигом бы их сосватала.
Чай настаивался. Матушка Сюань, чувствуя внимание, пусть и чуть напряженное, заливалась соловьем.
- Только ведь она не пойдет. Кто ей нужен? Да никто. Все сама и сама. Вот я в ее годы… - она вздохнула. – Да где те годы. Не те времена. Госпожу Лао никому не обротать. Может, вам удастся? Такая хорошая девушка.
Дракон слушал. Во-первых, ему ничего не оставалось. Во-вторых, кажется, матушка Сюань уже неплохо знакома с Мэй лично, а из таких монологов порой можно почерпнуть больше, чем из докладов наружной службы наблюдения.
- Жалко мне ее, - пожаловалась матушка. – Родители у нее уже давно умерли, дядю не то убили, не то посадили, братьев не было – привыкла она быть одна. Это для девушки плохо, если мужчины рядом нет.
Вот, значит, как. Нет и не было уже давно. Ладно, служба наблюдения всего не видит. Но Сюань живет в том же квартале, что и Мэй, и общается с теми же людьми. Сама она неразговорчива – но дамы ее возраста, вырастившие детей, перемывают косточки всем, кого видят. А Мэй они, надо полагать, видят часто. Телефон матушки Сюань у Мэй в сим-карте тоже был.
Матушка начала убирать со стола – что-то аппетита у господина сегодня совсем нет. И выпустила последнюю стрелу:
- Вы бы поторопились. А то за раздумьями найдется кто-то попроще да посмелее. Вдруг уговорит, пока вы о возвышенном мечтаете.
Дракон чуть чаем не подавился. А, раз найдется, то до сих пор, надо полагать, не нашелся. Но как же тогда?.. Надо все проверить.
Цзяо Вэй был озадачен приказом выяснить все контакты Лао Мэй за последние полгода, все ее интимные связи поименно и доложиться Дракону лично. Он был хорошим охранником, умным, соблюдающим субординацию, и не предложил господину Лю пойти посмотреться в зеркало. Вместо этого пошел советоваться к шоферу. Тот постучал пальцем по лбу. И посоветовал нанять на хозяйские деньги частного детектива со специализацией по разводам. Такими вещами должен заниматься специалист, а лучше – специалистка. Можно подумать, подружки Мэй так и рвутся рассказывать о ее хахалях постороннему мордовороту. Цзяо пожал плечами. И начал названивать приятелям – вдруг кого порекомендуют. Тем не потребовалось много времени – кое-кто уже сталкивался с тонкими проблемами, как они все выражались. Тонкие дела, тонкие проблемы… тонкая работа – все это значило только одно: умение копаться в несвежем белье, не слишком при этом напрягаясь.
Даму звали Ли Джин. Вернее, так она представлялась, в документах-то была вполне себе Цзинь. На вид простая, как медяк с дыркой, разбитная и незамысловатая. Похожа на почти пародийную сваху из старинных пьес. Ли Джин хохотала, курила тонкие длинные сигареты и между шутками задавала емкие и жесткие вопросы по существу. Когда уяснила, что это не бывшая девушка Цзяо и не будущая его невеста, посерьезнела. Вопросы изменились, на половину Цзяо просто не мог ответить. Откуда ему знать, отчего Дракону вздумалось проверять свою возлюбленную? Может, поссорились, может, жениться решил наконец, хвала Небу… Наконец, выяснив имя, адрес, телефон и место работы «объекта», Ли взяла задаток, вручила визитку, выписала расписку и пообещала принести первые новости через три дня.
Фей Лонг пару раз набирал номер Мэй. Телефон был выключен. Он сообразил, что у нее суточная смена и, следовательно, надо звонить после, когда Мэй отоспится. Полтора суток – это очень долго… хватит на самые дурные мысли с избытком.
Цзяо вернулся, пообещал первые новости через три дня. Шофер уже успел признаться, что слышал разговор про смену с восьми накануне и специально поднялся, чтобы отвезти госпожу Мэй домой, а потом в госпиталь. Трогательная забота – Дракон смотрел на собственных людей с подозрением. Может, кто-то из них? Сказали же: кто попроще. А эти-то холостые. Сам ведь подбирал, чтобы никто не дергался невовремя к жене-матушке-ребенку. Сам теперь расхлебывай. Может, зря он велел искать Цзяо? Глупости, тот все-таки любит рослых блондинок, а Мэй – миниатюрная подвижная брюнетка. Мотылек.
Ну почему, если все-таки чудо, она не сказала раньше? Они же все норовят сказать как можно быстрее, сразу провериться… Хотя до сих пор ни с одной ничего не получилось, а видят боги – он старался. Ложная тревога – сколько угодно, попытки выдать мелкое отравление за токсикоз – запросто. И все равно анализы не врут. Какая-то… как ее звали? без разницы, - залетела невесть от кого, хорошо ее хозяйка была умнее, чем девица, сообразила, что Дракон сразу проверит отцовство, и спровадила дуру с глаз подальше. Правильно сделала. Женщин Фей Лонг не бил, но для этой очень хотел сделать исключение. Ну да, а пробовать он перестал как раз после этой. Может, стоило, как Ма Гунь советовал, съездить на обследование в ту японскую клинику? Да что бы это дало…
И все равно, почему она так? Если беременна от него – зачем делать вид, что его это не касается? Странная женщина.
Ни медитировать, ни читать, ни заниматься Дракон не мог до вечера. Вряд ли он бы смог спокойно заснуть… Но в двадцать ноль три на подъездной заурчала незнакомая машина, и на хорошей скорости во двор влетела не слишком приметная вишневая «тойота», сделанная, если приглядеться поближе, по индивидуальному заказу. Цзяо едва успел доложить – и его снесло черно-серым вихрем, который, скинув плащ и усевшись в кресло, обратился в господина Ше Хуя, внешнего представителя семьи Байше. Лю Фей Лонгу тут же стало ни до чего. С Ше Хуем он был едва знаком. Если бы прибыл шифу, Цинь Юнь, старый Ма или даже Сюцай, он бы знал, какие примчались вести…
- Приветствую вас в моем скромном жилище, - вежливо сказал Дракон, старательно пряча смятение. – Чем я обязан радости видеть вас?
- Приветствуй меня в твоем скромном жилище, - эхом отозвался Ше, - у нас нет времени на церемонии. Боюсь, что у нас очень немного времени. – Он раскрыл на коленях дипломат. – Ты ведь читаешь по-русски? Ознакомься. Вспомогательные документы отправлены е-мэйлом.
Пары минут Фей Лонгу хватило на то, чтобы прочитать заголовки. Политический шпионаж высокого уровня, к материалам такого рода он не имел допуска, но… Он начал читать, машинально накручивая прядь на пальцы, и мрачнел с каждым витком.
- Закрытие границ. Я понял. Что от меня требуется?
- Первичный анализ причин, на большее нет времени. Тактика поведения и ведения переговоров. Ключевые фигуры. Ключевые фигуры второго ранга, контакты и зацепки.
- Мне придется работать из Башни. С кем я координируюсь? Допуски к всей информации Байше по теме?
- Координируешься со мной, дабы не умножать сущностей. Допуск моего уровня, дан, – Ше Хуй глянул на часы, - сорок минут назад. Работай. На анализе не застревай, но проработка фигур и контактов – глубокая. Самая глубокая, на которую хватит времени. Срок – до первого января, двадцати одного часу.
- Понял, - Дракон кивнул и поднялся. Субординация при такой спешке уже неважна, и в Башню он выехал первым.

- Ну, ты его видела? – Мэй наворачивала ужин – последние две недели у нее был волчий аппетит. – На «Утрехте»?
- Кого я там видела? – Никки тоже не поднимала головы от тарелки. У нее-то волчий аппетит был всегда. – И кого я из-за пульта могла увидеть, кроме кретина-администратора?
- Ну, тогда не жалуйся, что не знаешь, что такое Фей. Мы там танцевали.
Никки едва не подавилась. Пробормотала в тарелку:
- Звукооператор либо слеп, либо без ног, без глаз и без ушей… - и громко вопросила: - Вы там… что?!
- Танцевали, - разъяснила Мэй. – Скорпы такая лажа оказались… и вживую тоже. Я почти уснула. Ну и вытащила его к Дагде. Да наверное и фотки уже кто-нибудь выложил, ты отчеты смотрела?
- Сама дура, - мрачно отозвалась о себе Никки, прибавив пару матерных эпитетов. -Погоди… - она оторвалась от тарелки и воззрилась на Мэй, - это то крылатое чудо?!
- Ага, - Мэй довольно закивала. – Именно. Сид как он есть – и куплета вне круга не удержался.
- Земля здесь живая, - с неожиданным певучим акцентом проговорила Никки, - и холмы есть… но сиды? Ох… - она хотела очень многое сказать. Но не знала, с чего начать. Что дети у людей и сидов бывают только по великой любви, что браки между людьми и сидами можно перечесть по пальцам... а вместо этого прозвучало: - Текучая вода? Серебро? Железо? Соль?
- Чего? – не поняла Мэй. – Ты про защиты? Не знаю… У него вышивки серебром, вода – вокруг усадьбы, там ручей. А что соль? Тут же море, чем не соль? Про железо не знаю. Вот собак он не любит.
Никки выдохнула сквозь зубы. Задумалась.
- Ага… ты вот что… вода, значит, нет. Ты подумай. Чаду с тем, что его гейс, надо поосторожней быть. Хотя вряд ли это железо… ты бы выкинула тогда.
Мэй понимала подругу не более, чем наполовину – как всегда, разговаривая о Детях Дану, речь ее становилась слишком распевной. Кроме того… Сказка, что Мэй себе придумала, вряд ли была настоящей. Так не бывает. Просто – стыдно себе признаваться в том, что так увлеклась чужим мужем, дурочка. Ведь зарекалась же.
А Никки поверила во все и сразу. С ними, с народом Холмов, бывает так… заморочил девочку, сам того не зная, очаровал. Корни сказки не только в родной земле… а ребенка надо беречь. Значит, не железо и не серебро. И не текучая вода. Соль и собаки. «Ой, да кто ж это такой, с рыжей радугой хвоста?» Хорошо, не рыжей – черно-серебряной. Да еще и на всем Востоке они живут… а почему нет, собственно? Лисы – чем не сиды?
- Это лис у тебя, - заключила она.
- Ты бредишь, - отрезала Мэй. – Кицунэ не живут в мегаполисах.
- У-угу. Ладно, пусть не живут. Будем проще. Есть такая Ольга Книзе… психолог детский из Питера.
- Будь проклята глобализация, - сообщила Мэй потолку.
- Она занималась отклонениями в развитии в связи с отклонениями в эндокринной системе, кажется. И вывела типологию на основании экспериментальных данных. Пока что все подтверждается. Не хочешь верить в сказки…
- Никки, - Мэй облокотилась о стол и наклонилась вперед. – Тебе двадцать пять лет. Пора бы знать, что эксперимент, проведенный в условиях другого социального строя, климата и расы, не срабатывает при механическом перенесении на другой социум. Результаты изменятся. Особенно если все это основано на изучении эндокринки. Мы другие. Мы не русские. Даже если Фей полукровка, все равно то, что придумала русская в своей «стране вечнозеленых помидоров», к нему неприменимо. Потому что социализм другой, климат другой и раса другая, совершенно. И больше я не хочу об этом продолжать. Я ему сказала. Так что теперь я нормальная мать-одиночка. Фей больше не объявится. Все.
- Очень умная женщина, - в свою очередь, сообщила потолку Никки. – А он что сказал?
- Ничего. Перевернулся на другой бок, наверное, и дальше спал. Его с утра не добудиться.
- А, ладно. Ты у нас гений и самоотверженная мать-героиня. Но про соль подумай на всякий случай.
- Я уже третий месяц соленого не ем. Просто не хочется.Слушай, давай завтра сходим японской еды поедим?
- Давай.
Глава 22
Янцзу метался по комнате, сжимая кулаки. Дракон Байше принадлежит Байше. Ах, как кстати. Нет, Дракон Байше уже не принадлежит семье Лю. Нет, и рассчитывать не на что. Нет, нет и нет. Надо сказать, что Лю Янцзу недолюбливал слово «нет» - но вариантов как-то не оставалось. Стоило на три дня заняться делами семьи – и вот, пожалуйста. Лю Янцзу Дракон теперь точно не принадлежит. Дракон сидит в своем гнезде, занимается делом Байше и занят настолько, что даже в сортир ходит по расписанию. Не то чтобы он Янцзу не принял – это было бы уже слишком…
Надо все-таки передать от Мей подарок. Девочка старалась… Колокольчик получился весьма похожим на лилию.
Фей Лонг не спал больше суток, и в конце концов Цинь Юнь заслал к нему двоюродного племянника и велел любыми хитростями выманить Дракона в столовую, а потом хоть на три часа загнать в спальню. Тао с задачей справился – у Фей Лонга была непонятная слабость к его умильной рожице, так что Дракон велел подавать обедать – или ужинать? В общем, все равно, но поскорее. К ужину Янцзу и возник.
Тао тихо заворчал. Вот сейчас этот бык что-нибудь скажет, и у господина испортится настроение. Но Янцзу почти ничего не говорил – по крайней мере, ничего, что бы расстроило господина. Да, предлагал выпить, как без этого? Но отказ снес спокойно, и даже чай похвалил.
- Как Мей? – вежливо спросил Фей Лонг, слегка расслабившийся. Совсем слегка – лицо застыло маской, веки припухли. – Хорошо провели Рождество?
- Неплохо. Благодарю тебя. Вот, - Ян вынул из кармана пиджака коробочку, - она велела тебе передать.
Особенно трогательно в устах Янцзу звучало «она велела».
- Нашлась женщина, которая ухитряется тобой вертеть, - пошутил Фей и открыл коробку. Вытащил раскрашенный голубой краской и золотыми блестками гипсовый колокольчик. – Джингл белл, джингл белл… Как мило. Передай ей спасибо.
- Передам при следующей встрече. Она будет рада.
Дракон кивнул.
- Прости, у меня вряд ли найдется время на беседу. Жди неприятностей… - он подумал, - в любом раскладе. С севера.
Встал, слегка поклонился и ушел. Действительно стоило поспать. Кому нужны перегоревшие мозги?
Мы просты. Так просты, что ты голову сломаешь в попытке понять нас.***
Ли Джин бы осатанела, если бы не платили так хорошо. Ей уже пришлось побывать: племянницей больной тетушки, приятельницей ревнивой сучки, компаньонкой, самой ревнивой сучкой, журналисткой, компанейской бабой и свахой. Более того, все эти чудесные Джин пока помирать не собирались.
Она не любила больницы за специфику трудового коллектива, где обычно все со всеми спят и никто об этом не помнит просто потому, что это не секс, и не трах, и не пересып, а так – бытовое снятие напряжения. Ну да, медиков можно понять – когда пашешь от восхода до восхода, из-под ногтей не вымывается кровь, а в ушах стоят стоны и истерические вопли, не до романтических отношений.
Но у объекта пока не обнаружилось отношений. Никаких, кроме дружеских. Сестра на подмене – три-четыре смены в месяц да экстренные случаи вроде той аварии на Гиннес Роад, когда три придурка в тумане вмазались один в другого, а сверху пришел туристический автобус, и все это билось и врезалось, пока не получилась каша из двадцати трех машин и черт его разберет скольких тел.
Хотя кое-что интересное Джин раскопала. Медкарты персонала тут хранили из рук вон плохо – подходи кто хочешь, читай что хочешь. Объект была крепко беременна. И если верить тем, кто работает в приемном, дружила с половиной пятого этажа. Наблюдающий гинеколог отпадал, с ними не откровенничают, а этот еще и мужик. Кто бы еще? Подпись лаборантки на анализах доверия не внушала, женщинам с фамилией Ли Джин не доверяла органически. Попробовать что ли кореянку?
Значит, на УЗИ, и под конец смены, естественно, занятые современные женщины с утра не приходят. Дескать, Лао Мэй и посоветовала – она же по совместительству парикмахер. Ну да, лучший специалист в больнице – на это любая клюнет, особенно если эта любая живет хоть в какой-то, да изоляции, в смысле когда поговорить толком не с кем, от диаспоры оторвалась, а своей жизни не сочинила.
Так и получилось. Ким задержалась на десять минут – Джин старательно высчитывала время, чтобы явиться за пять минут до конца приема. Честно выпила три литра воды. У какой бабы старше тридцати нет проблем по женской части?
Ким, хоть и устала, а миому увидела моментально. И спаечки, и три аборта. Вздохнула, покачала головой.
- Вам бы лапароскопию – миому удалять надо обязательно, это кажется только, что мелочь. Сегодня мелочь, а годика через два онкология. - Она посмотрела в карту. – Если рожать не собираетесь больше, заодно трубы перевяжете. И никакого беспокойства.
Ким начала писать назначения, привычно не обращая внимания на журчание в унитазе за ширмой. Три литра жидкости, что поделать. Мало кто может дотерпеть.
Джин едва не кончила, пока облегчалась. Зато, несмотря на угрозу рака и прочую дрянь, почувствовала себя донельзя счастливой. Ага, и заодно обследование на деньги клиента… Тоже польза. Она застегнула брюки, поправила жилет и вышла с просветленной улыбкой.
- Вы никуда не спешите? Там в пяти минутах очаровательная забегаловка, совершенно европейская, - если не точно знаешь вкус и не хочешь блуждать в различиях национальной кухни, проще предложить что-то совершенно перпендикулярное, - называется «Кафетерий», так смешно… вы не разделите со мной чашечку кофе?
Ким не нашла предлога, чтобы отказаться, и через десять минут женщины, как старые подружки, уже попивали кофе со сливками и ели малиновый штрудель, мгновенно перейдя на «ты». Ким не собиралась жаловаться, но все же обмолвилась о том, как трудно одинокой женщине в большом городе. Хорошо хоть дочь уже выросла, а пока маленькая была…
Джин ахнула, чуть отставив кофе:
- Уже выросла? Сколько же… и что, сама вырастила? Я вот не решилась, дура, наверное… - почаще слово «дура» в свой адрес, и все бабы твои.
- Ну это как сказать… - Ким покачала головой. – Я овдовела рано, если б просто так не решилась бы, конечно. Это нынешняя молодежь делает, что хочет, есть муж, нет, все одно. Но теперь-то легче, конечно, а вспомни, как оно двадцать лет назад было… Моя Ён тогда только лепетала, и сколько я с ней натерпелась, и представить невозможно.
Джин кивала, выслушивая истории о разных подвигах маленькой Ён, которой уже – подумать только! – двадцать два года. Слушала долго, вдумчиво. Потом сказала только:
- А вот теперь… - и Ким, успевшую выпить рюмочку коньяка к кофе, понесло. Та поздно спохватилась, у той аборт на предельном сроке, та беременной вышла замуж… короче, сплошная гинекология на практике.
- Да и знакомица ваша, Мэй… Умная ведь девочка, и не в первый раз в неприятности влипает. Не учатся они на ошибках. Когда впервые залетела, прибежала на четвертой недельке чиститься, из операционной ее без сознания вывезли… совсем соплюшка была, только-только восемнадцать исполнилось. Все боялась, что родителям скажут. А потом родичи у нее умерли, и как подменили девочку. Вроде бы и веселая, и компанейская, а все одна. Бывает же, ты знаешь, если родители сгинут, так некоторые всю жизнь боятся, что теперь кто угодно так сгинет, и надеяться ни на кого нельзя. Глупость детская. Словом, я думала, так и засохнет. Она же все мечтает на врача учиться. Ну, теперь-то какая ей учеба, если рожать летом.
- А мне она не говорила… - задумчиво протянула Джин, - я-то все думаю, как она успевает? И что, аборт не будет делать? – ну да, для нее-то с тремя абортами такой вопрос… даже самой интересно.
- Никому не говорит. И кто отец, не говорит, а ведь знает. Уж если девушка так себя берегла, с кем попало спать не будет, ты уж мне поверь. Может, замуж хочет? Молчит. А ребеночек хороший, крупный только. Мальчик будет. Аборт-то поздно было, еще когда она только пришла. Это только по зачатию десять недель, а по размерам почти тринадцать. Она же маленькая, такой плод выскребать – конец матке, никаких детей. А сейчас тем более, срок шестнадцать, размер на все восемнадцать. Пусть рожает. Двадцать шесть, не девочка. На отца не жаловалась, может, действительно замуж собирается и сглазить боится. Правда, группу крови его не знает, вот это плохо. А у самой положительная. В общем, ты подумай нового парикмахера искать, а то если она до конца апреля клиентов не разгонит, я ее сама на сохранение положу. Узкий таз, крупный плод, работа на ногах – нечего рисковать.
Джин покивала, посокрушалась, что кого-то искать придется. Сама мимоходом подумала – в самом деле надо у этой Мэй постричься, берет недорого, стрижет явно хорошо, и узнать можно… впрочем, это последнее. Там вон еще все мужчики пятого отделения не оценены, а еще приемный покой и дежурные врачи… Вот черт, одна медичка – а столько завязок!
Глава 23
Рекомендации по контактам были готовы в двадцать тридцать пять первого января. Фей Лонг позволил себе обмякнуть в кресле с закрытыми глазами. Под веками тут же поплыли строчки, таблицы и фамилии. Он вслепую нащупал телефон, вслепую набрал номер Ше Хуя.
- Готово.
- Выхожу, - ответил тот.
И действительно появился через пять минут, уже ничем не схожий с ветром. Немного усталый и отчего-то – теперь это стало можно видеть – неуловимо похожий на Жорданию Сандро. Тот же пойманный под ресницы солнечный свет, что ли… Ше Хуй слушал внимательно, как будто на диктофон записывал и, как бывает в глубинных интервью, задавал наводящие вопросы. Дракон говорил, пока не пересохло в горле. Потом Тао принес воды – и Дракон говорил снова: психологические портреты, маленькие слабости, дурные привычки, сетка контактов, иерархическая сетка, личные связи вне иерархической сетки – российская специфика, - неочевидные, но вероятные особенности… помолчать бы минуту… Но, к сожалению, эти вещи должны быть изложены устно, по двум причинам. Во-первых, не все возможно записать – кое-что всплывало по ходу разговора, а во-вторых, почти ничего не подлежит… огласке? Не огласке даже – пересылке по внутренним каналам. И дело не в степени секретности… Информация в киберпространстве имеет свойство просачиваться.
Через сорок минут Фей Лонг иссяк, а Ше Хуй довольно наклонил голову.
- Пока отдыхай. Здесь. Я перезвоню через два часа.
Отдыхать после подобного мозгового штурма было сложно. Ванна, ужин и массаж не помогли, и Фей уже велел принести курительные принадлежности, когда телефон ожил.
- Завтра в восемь утра чартерный рейс на Читу. Будь в аэропорту в семь ровно. Хороших снов.
Ше Хуй отключился. С минуту Фей Лонг в недоумении смотрел на трубку. Хороших, говорите, снов? Надо посмотреть прогноз погоды. Чита – это в Сибири…
Google сообщал, что завтра вечером – сколько туда лететь, кстати? – в городе Чита будет -23°С, слабый западный ветер, закат в 17.25 по местному времени, переменная облачность, тот же часовой пояс. Шесть часов лёта, плюс два часа на регистрацию и таможню. Оружие придется оставить, шелковые чеонгсамы тоже. Минус двадцать три!.. Это как? Минус пять – известно, на Хоккайдо было. Неприятно, непонятно, очень холодно. А минус двадцать три?
Прислуга соберет вещи. Отчаявшись вообразить сибирские морозы, Фей Лонг решил, что и в самом деле главное – отоспаться. Недаром Ше Хуй так настаивал. Значит, все-таки опий: иначе не заснуть.

***
Лю Фей Лонг привык летать на самолетах. Первый класс, тяжелые машины, V.I.P.-зоны аэропортов, услужливые до назойливости стюардессы и вечный лимонно-мятный запах дезинфекции в салонах. Привык проходить в самолет через кишку посадочного рукава, привык к тому, что даже в первом классе не всегда можно вытянуть ноги, привык к ощущению тяжести машины, выворачивающей на рулежную дорожку, огромной инерции и мелкой вибрации кончика крыла в иллюминаторе, прикрытом синей шторкой.
Но то, что он увидел, пройдя таможенный терминал и небольшой зал ожидания, самолетом, способным долететь до России, с его точки зрения, никак не являлось. Мелкое и юркое, как оса, серебряное насекомое, не слишком успешно прикидывающееся выблядком от соития «Боинга» с «МиГом». Слишком короткие крылышки, слишком пузатый фюзеляж и всего три окошка в салоне. И гордое «Honda» на турбине.
Дракон оглянулся на служащего аэропорта, проводившего его на посадку. Тот закивал, улыбаясь:
- Да-да, господин Лю. Ваш рейс, чартер до Чита. Экипаж на месте, ждут только пассажиров.
Дракон с тоской поглядел на… как бы его все-таки обозвать? Гражданский истребитель… И тут появился Ше Хуй. Бодрый, пожалуй, даже слишком, с дипломатом в руке. За ним несли два пакета.
Ше Хуй кивнул Фей Лонгу, и, проходя на посадку мимо него, заглянул – за ворот рубашки. Удовлетворенно кивнул еще раз – и Фей Лонгу в руки, к уже имеющимся там одежным чехлам с пальто и запасным костюмом, сунули фирменный пакет с логотипом Sherpa.com. Ше Хуй уже скрылся в самолете. Фей Лонг пошел следом.
В салоне ощущение ненадежности пропало. Никаких излишеств. Скромность и лаконичность. Ни плазменных экранов, ни бегущей строки. Больше всего салон походил на переговорную. Самолет на четыре пассажирских места? Дракон о таком слышал, конечно.
Ше Хуй проследил, чтобы его человек убрал багаж, кроме кейса с документами, сел в кресло с теневой стороны, вытянул ноги и расстегнул пиджак. Кивнул на кресло рядом. Дракон поклонился в ответ. Выпрямиться до конца не получилось – затылок упирался в потолок, шея осталась согнутой. Стюардесса, такая миниатюрная, словно ее специально подбирали, взяла у него чехол с одеждой, унесла куда-то. Фей Лонг поставил на пол ноутбук, сел и пристегнулся. Самолет, словно только того и ждал, задрожал, тоненько взвыл и начал двигаться.
Восемь часов лета в этой бочке. Скорее всего, даже без промежуточной посадки для дозаправки. Под приглядом Ше Хуя. Дракона взяла тоска.
Как только самолет набрал высоту, стюардесса привезла завтрак, вполне приемлемый и традиционный. Фей Лонг вяло поковырялся в тарелке, выпил два стакана минеральной воды и счел себя сытым. Покосился на Ше Хуя. Тот спокойно опустошал тарелки.
- В России нормальной еды не будет. «Строганина» и «пельмени». Такие мелкие манты с салом, луком и черным перцем. И икра.
Дракон едва заметно передернулся. Он не любил рыбьи яйца.
- Что от меня требуется по прибытии? – спросил он. Сроками поездки интересоваться было бы преждевременно. Вряд ли больше недели. Не поедут же они вдоль всей границы.
- Контент-анализ. Анализ контактов на месте. Проработка контактов второго плана. Анализ контактов по косвенной информации. И интуиция.
- Госпожа Кулакова? – интуиция сработала мгновенно.
- Отлично. Да, и она тоже. А сейчас, - Ше Хуй дождался, пока уберут посуду, откинул спинку кресла, выдвинул подставку под ноги и прикрыл глаза, - рекомендую отдыхать.
Дракон недоуменно посмотрел на сине-зеленый плед в то ли перьях, то ли цветах, то ли листьях, на черную повязку для глаз. Позволил стюардессе разложить свое кресло, снял пиджак, повесил на спинку кресла напротив. Подумал. Снял брюки. Пижамы тут не предлагали, упущение по сравнению с американскими рейсами. Интересно, Sherpa.com – это что?
Honda действительно не стала дозаправляться, и к четырем вечера было объявлено о скорой посадке. Фей Лонг открыл глаза. Он то спал, то дремал весь полет, отказавшись от обеда. Надо было просыпаться, умываться, причесываться… дел на целых полчаса. Но для начала он, не обращая внимания на Ше Хуя, просто уйдя к хвосту – пять шагов по салону – натянул термобелье. Поправил носки. Сверху – рубашка, костюм, сливочный шелковый шарф вместо галстука. Подумав, не стал связывать волосы в хвост. Достал теплые ботинки, оставшиеся с поездки на Хоккайдо в позапрошлом году. Не слишком изящные, но надежные. Вынул из чехла черное пальто из альпака и остался собой доволен.
Ше Хуй не без интереса следил за приготовлениями Фей Лонга. Фантазии бедного Дракона явно не хватило на то, чтобы представить себе двадцать градусов мороза. У самого Лиса Байше была приготовлена легкая дубленка из ламы, длиной почти до щиколоток и с капюшоном. О русских холодах Ше Хуй знал не понаслышке - он окончил аспирантуру филологического факультета МГУ. Так что и меховой шапкой, и теплыми рукавицами, и зимними сапогами Ше Хуй запасся.
Глава 24
Машину подали прямо к трапу. Дракон замер, спускаясь. Холодный воздух обжег лицо, стальным обручем сдавил виски, но сейчас это не имело значения. Солнце было совершенно невероятных цветов – небольшое, золотое, с размытым дрожащим солнечно-радужным гало, в котором переливались красным и зеленым осколки бриллиантов.
Ветра почти не было. Солнце освещало чудовищное запустение. Читинский аэропорт… не был похож на аэропорт. Старинные советские ТУ сиротливо смотрелись на огромном, совершенно пустом, пространстве. Вдали, едва не на горизонте, маячило крохотное псевдоклассическое сооружение с колоннами – по всей видимости, здание аэропорта.
Фей Лонг перевел дух, и у него тут же перехватило дыхание. В носу смерзлись волоски, о существовании которых он раньше не подозревал. На глазах выступили – и начали замерзать – слезы. Заболели мочки ушей. Он мысленно поблагодарил Ше Хуя за теплое белье и шапку и быстро спустился к машине.
Лис Байше уже сидел там, с усмешкой поджидая Дракона. В машине тоже было не слишком тепло. Фей Лонг немедленно хлюпнул носом, полез за платком. Ехали не больше километра – от самолета до таможенного поста, на котором разыгралась невиданная для Дракона пантомима: строгий рыжий таможенник с толстым свитером под форменным кителем долго изучал паспорта, качал головой, тыкал пальцем в визы, в ноутбук – и все это не говоря ни слова.
Ше Хуй кивал, улыбался, щурил глаза, тоже тыкал пальцем в визы, в кейс, трогательно взмахивал руками и время от времени демонстрировал краешек платиновой карты VISA. Странный способ объясняться – особенно если учесть, что с визами все по определению в порядке.
Все, что мог Фей Лонг – хлопать длинными ресницами и растерянно улыбаться объемистой курносой женщине в очках с крашенной в белый с черными корнями шевелюрой. Говорить по-русски он пока не решался – в здании аэропорта пар от дыхания вырывался так же густо, как и на улице.
Наконец встречающий – тощий, с темным и помятым, словно вяленым лицом, - поклонился женщине, вручил ей что-то вроде беленькой коробочки с духами с бантиком на боку, подмигнул, сказал что-то, чего Дракон не понял, но от чего женщина захихикала, разрумянилась и подмигнула сразу всем китайцам. Ее напарник произнес что-то вроде «биать» хриплым простуженным голосом, но женщина уже штамповала таможенные декларации и паспорта.
Ше Хуй поклонился как-то так, что засмеялись оба, и процедура была закончена. Они покинули аэропорт, как только им вернули паспорта. Фей Лонг был рад, что все закончилось так быстро.
До города пришлось ехать долго. Машин на трассе было мало, главным образом, тяжелые грузовики и автобусы с очень высоко поднятыми кузовами. Город выглядел размазанным по плоскости, только далеко на горизонте поднимались низкие сопки. Чуть справа в чистое небо выбрасывали плотные белые облака четыре полосатые трубы. Садящееся солнце слепило глаза. И отчего-то все молчали. Наверное, от холода.
Выехали затемно. Фей Лонг, совершенно разбитый и неспособный ни на чем сосредоточиться из-за еще вчера начавшейся изнурительной мигрени, запомнил только, как снежинки в свете фонаря ложились на масляное пятно во дворе и укрывали его кружевом. Красиво. Холодно. Дареная шуба из черных куниц, казалось, совсем не грела.
Они с Ше Хуем сели в неестественно большой внедорожник, за рулем которого сидел то ли старший сын, то ли младший зять здешнего «мандарина» - хозяйчика всей читинской китайской диаспоры. Хозяйчика Дракон тоже почти не запомнил – мигрень навалилась, едва с холодной улицы он вошел в слишком сильно натопленный и пропахший плиточным чаем, жиром и отчего-то жженой бумагой дом.
Ворота с противным визгом открылись, машина выехала на узкую улицу – траншею в высоких сугробах, и поехала куда-то на север.
Некоторое время Дракон смотрел в окно. Пейзаж был… проще сказать, что пейзажа не было. Снег, серый, голубой, фиолетовый и снова серый, сугробы по обе стороны, и пустота. Холодная, полная пронизывающего ветра, тусклая и какая-то абсолютная… и невыносимо тихо. Белое Безмолвие Джека Лондона оказалось вовсе не белым, и от этого становилось… безнадежно. Дракон прикрыл глаза и проклял собственную впечатлительность. Головная боль удручала меньше пейзажа.
Ше Хуй посмотрел на зеленоватое лицо подчиненного. И велел:
- Поспи. Ехать четыре часа. Или пять.
- Если не будет метели, - уточнил водитель. – Но не должна.
У него в термосах были и кипяток для чая, и заваренный кофе, и горячее мясо со специями, и много чего еще. Долго ехать-то.
Дракон сделал над собой усилие и задремал. Рассвет он пропустил, а восхода не было. Просто постепенно и незаметно стало светло и серо. Кто это сказал, что снег белый? Потом он снова заснул. Снилось странное: мучнистая сахарно-белая вата, падающая в залив Виктория, и все, из этого следующее: автомобильные пробки, дети, собирающие эту вату на улицах и жующие, не отходя от места, ставшие невидимыми Коулун и Абердин, закрытый аэропорт, нелепые стаи бродячих собак со слезящимися глазами… мерзость, в общем.
- Скоро приедем, - снова подал голос водитель. Голос был отвратительно бодрый. – Вот, лес уже какой красивый. Это буран прошел на днях, двести километров ЛЭП повалил.
Ше Хуй тихо фыркнул. Красивый был буран, район обесточил.
Лес впечатлял. Слишком странно, даже чтобы пугаться. Вот он – белый цвет. Белые-белые, как на рождественских канадских открытках, невозможно пушистые деревья смыкали над дорогой ветви. Ветра не было, и с них – абсолютно без причины и совершенно беззвучно – сыпался иней.
Машина сбавила ход и, пробив высоченный сугроб, выкатилась на расчищенную двухполосную асфальтовую магистраль. Здесь почти не трясло, но скорости водитель не прибавил.
- Лоси ходят, - извиняясь, кивнул на дорожный знак. – Волки бегают. Белки…
Белка и правда перебежала дорогу почти перед самой машиной. Фей Лонг обернулся, чтобы увидеть, что за ней – не рыжей, а серой, - метнулся кто-то длинный, низкий, узкий и темный.
- Куница тоже бегает, - продолжал перечислять водитель. – Много меха, надо меховую ярмарку.
- В самом деле, - подхватил Ше Хуй, - и кто вам мешает? Современные технологии обработки меха… - он сделал вид, что сказал лишнего. - Оборудование, в общем, простое, хотя и замысловатое.
- Ага, - водитель закивал и задумался. – Да. Спасибо, уважаемый Ше Хуй. Большое спасибо.
Лес оборвался внезапно и вниз. Дорога вывела на огромную чашу, склоны которой поросли лесом, а донце было белым и гладким. И на краю дна, как причудливый коралловый вырост, возвышался засыпанный снегом дом. Над домом поднимался дымок, и даже в машине был слышен тихий, но очень звонкий лай скучающей собаки. Картинка была, как из старых эсэсэсэровских мультфильмов. Была у зайчика избушка лубяная, а у лисы ледяная… Сказка.
Их встречали у ворот. Ворота находились вовсе не там, где их предположил Фей Лонг, из чего следовало, что, кроме сказочной избушки, где-то в заснеженных елках прячутся еще домики.
Да и не домики вовсе, а полноценные большие дома. Заехали сразу в гараж, и из гаража по бетонной лестнице вверх. А русская народная сказка не заканчивалась. В светлой горнице, устланной полосатыми дорожками, гостей поджидала молодая красавица сибирячка – глаза голубые, щеки румяные, брови собольи, коса… ну, у Дракона коса подлиннее. Говорила красавица на хорошем английском, правда, с легким канадским акцентом.
- Добрый день. Как добрались? Папа сейчас придет, как раз и обедать будем. Вы, наверное, голодные – от самой Читы ехать.
Фей Лонг уронил шубу с плеч на руки прислуге, немного скованно улыбнулся – голова в тепле заболела с новой силой.
- День добрый, и дорога на удивление хороша, - непринужденно ответил Ше Хуй, шубу и шапку которого подхватила безликая рослая девица. - А у вас в этом году тепло…
Дракон взмахнул ресницами. От непосредственного начальства он размышлений о том, что в Чите тепло, услышать не ожидал. Но, оказывается, рассуждения о погоде имели успех.
- Да, пока что зима очень мягкая, спасибо. Даже открытые разработки не все свернулись.
Фей Лонг наконец сообразил, кто перед ним. Это Надежда Антоновна Кулакова, дочь Антона Кулакова от первого брака. Двадцать лет, учится в Канаде на горного инженера, видимо, приехала на каникулы. Прозвище Маркшейдер, не замужем, не собирается. С новой женой отца не ладит, и раз она хозяйничает в доме, значит, Наталья Кулакова с детьми уехала на южные курорты.
Дракон вздохнул. И пожаловался, глядя в чистые девичьи очи:
- К сожалению, я не способен оценить мягкость этой зимы, Надежда Анатольевна.
Тут он прикоснулся кончиками пальцев к левому виску.
- Да просто Надя! – предложила она. – Голова? А вы сами откуда? Пойдемте, я вам хоть цитрамона дам, вы ж совсем зеленый!
Все это было сказано по-русски. Дракон, кивая, позволил увлечь себя вглубь дома. Ше Хуй довольно улыбнулся. Процесс пошел. Юный Фей Лонг и его обаяние в действии. А Наденька Кулакова имеет на отца едва ли не большее влияние, чем главный инженер разработок, и точно большее, чем нынешняя супруга. И – чем глава области, по меньшей мере в межведомственных вопросах.

@темы: фанф по видоискателю "Лю, Ше, Лао"