Делать то, что доставляет удовольствие, - значит быть свободным.
Название: Cruel Intentions
Автор: FayC
Переводчик: Indrik
Бета: cattom
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс, драма
Фандом: Viewfinder
Пейринг: Михаил х Фейлон
Дисклеймер: Все персонажи принадлежат Аяно Ямане
Статус: в процессе
Оригинал: kajornwan.livejournal.com/
Разрешение на перевод: получено
Глава 16
читать дальшеОпираясь на локоть, Фейлон с нежной улыбкой смотрел на крепко спящего мужчину, даже во сне крепко обнимающего его за талию. Тонкие пальцы осторожно, чтобы не потревожить чужой сон, играли мягкими, золотистыми кудрями. Фейлон лишь недавно начал понимать, как спокойно ему в объятиях Михаила. Не сразу, постепенно, – но это стало его насущной потребностью: просыпаться каждое утро, чувствуя кожей его тепло, видеть, как Михаил улыбается, глядя на него, как искрятся при этом его глаза.
Если бы так могло быть всегда – чтобы его обнимали эти руки, чтобы его пальцы запутывались в этих волосах…
Он ласково коснулся кончиками пальцев любимого лица, к которому успел привыкнуть, запечатлевая в памяти каждую самую крохотную черточку: золотистые ресницы – длинные, даже длиннее, чем его собственные, шершавость щек в тех местах, которые Михаил не сумел выбрить, щекотавших, когда он целовался, идеальную форму носа, губы, что всегда с такой нежностью целовали его.
- Я люблю тебя, – тихо сказал он, надеясь, что слова, которых ему никогда не доставало смелости сказать вслух, каким-то образом будут услышаны в снах Михаила. – Я ведь никогда не говорил тебе этого.
Фейлон подумал, знает ли об этом Михаил, поймет ли хоть когда-нибудь. Голос изменил ему и превратился в шепот. – Люблю, – Фейлон закрыл глаза, пытаясь справиться с поднимающейся в сердце болью. – Это правда.
Осторожно высвободившись из обнимающих его рук, он бесшумно поднялся и оделся. Его чемоданы так и не были распакованы со времени возвращения из загородного домика. Все, что ему нужно было сделать, – просто выйти в дверь. Но почему-то это было самым трудным решением в жизни.
- Фей? – раздался за его спиной хрипловатый со сна голос. Фейлон застыл, осознавая, через что ему теперь придется пройти. – Что ты делаешь?
Зажмурившись, Фейлон глубоко вдохнул, а затем повернулся и взглянул на Михаила. Тот сидел на кровати, полусонный, и ждал ответа.
- Я ухожу, – ответил он, машинально сжав ладонь в кулак.
Михаил запустил пятерню в волосы, откидывая спутанные кудри.
- Уезжаешь? Так скоро? Если можешь подождать еще пару дней, мы вместе поедем.
Отец пока еще не принял его решения отказаться от наследования, и хотя несогласие отца ничего не изменило бы, Михаилу было нужно еще несколько дней, чтобы уладить формальности.
- От тебя, – сказал Фейлон, глядя в глаза Михаилу. – Я ухожу от тебя.
Оба замерли, не отрывая друг от друга глаз. В комнате повисла напряженная тишина. Словно само время остановилось от произнесенных слов. Фейлон почувствовал, как у него вновь сдавило легкие.
- Что? – едва слышно переспросил Михаил, когда до него начал наконец доходить смысл сказанного.
Фейлон знал, что выражение, появившееся в голубых глазах, будет до конца жизни преследовать его – невыносимая тоска и боль, навсегда разорвавшие ему сердце. Он собирался уйти без этого выяснения отношений, именно потому, что не хотел видеть, как Михаил это примет.
- Твой отец рассказал мне, – невыразительно пояснил он. – Ты действительно думаешь, что я позволю, чтобы это случилось?
Михаил тяжело вздохнул, осознав, что именно было причиной немыслимого решения. Сузив глаза, он заговорил:
- Фейлон, это не тебе решать, – его взгляд требовал, чтобы эти слова были приняты серьезно. Это его решение, его жизнь.
- Знаю, – Фейлон сглотнул вставший в горле ком. – Именно поэтому я и ухожу.
Боль теперь пронзала грудь с такой силой, что он не мог дышать, не мог твердо держаться на ногах. Он должен уйти из этой комнаты. Уйти прежде, чем все испортит, прежде, чем потеряет решимость.
Михаил ринулся к нему и, схватив за руку, грубо дернул, заставив повернуться.
- Нет, ты не уйдешь! Я тебе не позволю! – яростно выкрикнул Арбатов, так сжав руку Фея, что тот вскрикнул от боли.
Михаил никогда не разговаривал с ним подобным тоном и никогда не обращался с ним настолько грубо физически. Он сам довел любящего его человека до этого.
- Михаил, – тихо сказал он. – Ты ведь знаешь, что мне и самому нелегко.
Сильные руки схватили его и швырнули об стену. Словно ему и без того не было тяжело, Михаил принялся его целовать, а это всегда заставляло Фейлона покоряться. Он не хотел почувствовать это снова. Не так. Не сейчас.
Михаил колотила дрожь, да и сам Фейлон не многим отличался от него. Разрывающийся между желанием навсегда остаться в этих объятиях и собственной совестью, Фейлон боролся, призвав на помощь всю решимость, что у него оставалась.
- Нет, – пытался он произнести неубедительные слова отрицания, но поцелуи Михаила не давали им сорваться с губ – поцелуи, которые, казалось, истязали самое сердце Фейлона.
Собрав последние остатки силы, Фейлон оторвал от себя руки Михаила, вместе с ними вырывая собственное сердце.
- Я не позволю тебе рушить свою жизнь из-за меня.
Больше не способный сдерживать рвущийся из груди гнев, Михаил грубо прижал его к стене.
- Это моя жизнь! Не смей указывать, как мне жить!
Он кричал. Михаил Арбатов, человек, всегда сохранявший спокойствие и контроль над ситуацией, кричал – на него. Мучительная боль в его глазах лучше всего показывала, в каком он сейчас состоянии. Фейлону не хотелось быть здесь и видеть ее. Быть свидетелем того, как этот сильный, необыкновенный человек сломлен. Им же самим.
Он не был готов к тому, как повернулись события, к тому, что ему придется увидеть Михаила таким, к тому, что ему придется бросать подобное в лицо человеку, который так любит его. Фейлон сделал глубокий вдох и попытался собраться. Но как он ни старался, голос его все же дрожал.
- Я не указываю, как тебе жить. Я говорю, что жить тебе придется без меня.
Потемневшие аметистовые глаза были полны решимости. Михаил знал, что когда у Фейлона появляется такое выражение лица, никакая сила на земле не заставит его изменить решение. Но насколько невозможно для Михаила было заставить Фея передумать, настолько же невозможно было просто дать ему уйти. Никогда в жизни он не думал, что когда-нибудь полюбит настолько сильно, что до такой степени к кому-то привяжется. Фейлон стал для него всем – той частью жизни, ради которой только и стоило жить.
Нет. Он его не отпустит. Даже если это будет стоить ему вечных страданий.
Михаил прижался лбом к плечу Фея, цепляясь за последние крохи надежды.
- Что это даст, Фей? – спросил он шепотом, его голос так дрожал, что Фейлону захотелось расплакаться, – если бы он еще был способен на это – только ради одного человека на свете он заплакал бы.
- Если ты хочешь, чтобы я остался здесь, я останусь. Приму наследство. Будем видеться три раза в год, если это все, что ты захочешь мне дать. Только не бросай меня, – он взглянул ему в глаза. – Я не могу без тебя.
Я не могу без тебя.
Эти слова сотнями игл вонзились в сердце Фейлона. Он закрыл глаза и сглотнул, прежде чем сказать единственную остававшуюся вещь, которая убедит Михаила дать ему уйти, – правду, которую он отказывался признавать семь лет.
- Я так и не смог его забыть.
Фейлон с болью заметил, как блестят слезы в голубых глазах, смотревших на него с бездонной тоской. Но еще больнее было услышать ответ. – Ты думаешь, я не знаю? – сказал Михаил с горькой улыбкой – но к горечи примешивалась униженная гордость. Видеть это было невыносимо.
- Поэтому я не могу продолжать это дальше, – мягко сказал Фейлон и, сняв с шеи цилиндрическую подвеску, медленно опустил ее в ладонь Михаила. Это была та самая вещь, что помогла им воссоединиться, символ любви, обладания, а теперь и жертвы – которую на этот раз приносил он, а не Михаил.
- Прими его как мой ответ. Ты знаешь, что это значит. Что бы нас ни связывало – отныне этого больше нет.
Лицо Фейлона было странно спокойно, когда он прикоснулся к ладони Михаила и задержал в своей на несколько секунд, а затем выпустил ее и ушел.
Закрыв за собой дверь, он минуту постоял перед ней не двигаясь. Он оставил позади себя в этой комнате не просто Михаила Арбатова, но и часть самого себя, ту часть, которая научилась доверять, желать, любить, как все другие люди. В этой жизни ему не было дано такой привилегии. Он не заслуживал такой любви. Его решение было верным, это было единственное, что он мог подарить человеку, которого полюбил, – возможность жить без боли, которую он нес с собой. Михаил найдет кого-нибудь, кто будет подходить ему, кто будет заслуживать его любви.
Михаил молча стоял и смотрел на маленький предмет на своей ладони, дрожа от мысли о том, что только что произошло. Фейлон бросил его. Все его старания, все его терпение вплоть до сегодняшнего дня – все потеряло смысл. Он разозлился сначала. Злость была реакцией на собственную неспособность заставить Фейлона остаться. Но что еще он мог сделать? Он предложил все, что было в его душе, все выплеснул – так, что не осталось ни единого секрета. Так, что не осталось ничего.
Его отношения с Фейлоном всегда были хрупкими, но этот раз отличался от прежних. Все было в открытую. Не было больше недоговоренностей, тайн, недопонимания, ни с одной, ни с другой стороны. Фейлон просто решил положить всему конец – это было обдуманное решение, имевшее под собой основания, а не эмоциональный срыв. Но какими бы благоразумными ни были причины бросить его, Михаил все равно чувствовал, как кипит в груди ярость.
Он знал, что для Фейлона их отношения никогда не были так дороги, как для него, и был согласен на это, как и на то, что японский ублюдок всегда будет стоять между ними. Но Фейлон не дал ему даже этого.
Новая волна гнева заставила его швырнуть подвеску об стену. Сколько он ни старался, он так и не стал достаточно хорош для Фейлона. Не стал достаточно хорош, чтобы заменить Асами. Не стал достаточно хорош даже для того, чтобы Фейлон хотя бы дал ему шанс.
- Я бы никогда не бросил тебя, – пробормотал он, закрыв лицо руками, в первый раз в жизни сломленный поражением и отчаянием. – Никогда.
***
Взревев двигателями, самолет оторвался от взлетной полосы. Фейлон молча сидел, глядя в иллюминатор на покрытые снегом горы Сибири. Яркой вспышкой высветились в его памяти те несколько дней в загородном домике. Он был рад, что это произошло здесь, а не в Гонконге. Пусть то, что было здесь, здесь и остается, вместе с той частью его самого, что принадлежала Михаилу Арбатову. Если бы так же просто было бы отрезать от себя и оставить кусок сердца …
Пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей, он поднялся и налил себе вина. Итальянское, красное. Изысканное, крепкое и при этом чуть сладкое – такое, какое любил Михаил, – да и в нем самом Фейлон видел те же качества.
Он закрыл глаза и прикусил губу, поняв, о чем думает. С каких пор он так полюбил вино? С каких пор все, что он делал, напоминало ему о Михаиле?
- Ты уверен, что это хорошая идея? – прозвучал за его спиной знакомый голос. – Напиться, находясь в одном самолете со мной?
Алексей. Он и забыл, что попросил Алексея взять его с собой в Гонконг, чтобы не ждать еще несколько дней, пока за ним прилетит его собственный самолет, – и забыл, что младший Арбатов летит этим же самолетом. Странно, но до его сознания почти не доходило ни то, что Алексей здесь, ни то, что он говорит.
- Смотрю, мой план в конце концов все-таки сработал, – сказал Алексей со своей обычной лукавой усмешкой.
- Это ты его сюда привез? – Фейлон уже и сам понял, кто стоял за приездом Асами в Россию, и сейчас просто хотел убедиться в своей правоте.
- Было не слишком трудно убедить отца ради своего любимого сына отдать часть маршрутов, а взамен приобрести нового делового партнера, – беззаботно ответил Алексей, словно рассуждая о самых обычных вещах. И это тоже было не удивительно. В конце концов, Алексей Арбатов был способен оправдать любой свой поступок, каким бы плохим или аморальным он ни был, если это было то, чего он хотел. Но то, как открыто он об этом заявлял, и впрямь делало его слова убедительными.
- Ты вообще не имеешь понятия, что такое стыд, а?
- Не тогда, когда я чего-то настолько сильно хочу, – ответил Алексей низким, хрипловатым голосом, беззастенчиво раздевая его глазами. – А трахнуть тебя я хочу очень сильно.
В любых других устах подобные слова прозвучали бы непростительной грубостью, но Алексей излучал неподдельную искренность – и при этом в его голосе не было насмешки. Он просто был абсолютно откровенен, и то, что должно было показаться грубым, звучало скорее эротично, заставляя Фейлона не столько разозлиться, сколько немного смутиться.
- И ты просто думаешь, что я вот так позволю тебе трахнуть меня, просто потому, что я порвал с твоим братом? – кто бы мог подумать, что в голову Алексею придет настолько смехотворная идея.
- Нет. Я просто думаю, что мой брат – единственное, что удерживает от тебя от того, чтобы трахнуться со мной. И раз ты теперь с ним не связан, препятствий больше нет, – прямо сказал тот и чувственным жестом провел рукой по смоляным прядям.
- Ты забываешь, что я должен действительно это захотеть, – напомнил ему Фейлон. Он признавал, что если бы встретил Алексея раньше, чем познакомился с Михаилом, то и в самом деле всерьез рассмотрел бы вероятность оказаться с ним в постели, но теперь ему была неприятна даже мысль о том, чтобы завести отношения с кем-то другим, а тем более с человеком, приходящимся Михаилу братом.
- А если я попробую тебя убедить? – спросил Алексей со своей особой горловой хрипотцой, поглаживая кончиками пальцев нежную кожу его щеки.
- Убери от меня руки, – Фейлон отбросил руку Алексея спокойным, равнодушным жестом. Он не хотел, чтобы к нему прикасался кто-то еще. По крайней мере, не сейчас.
К его удивлению, Алексей поймал его ладонь и поцеловал с такой силой, что у Фейлона снова ослабели колени. Как бы прямолинеен Алексей ни был, как бы недвусмысленно ни объявлял о своих намерениях, раньше он никогда не пытался подчинить его силой. Но теперь его руки стиснули Фейлона так, что тот едва мог дышать. Он впился губами в губы Фейлона так внезапно, что тот впечатался затылком в иллюминатор. Алексей всем своим весом прижал его к стене, жадно целуя. Фейлон ничего не мог противопоставить этому напору. Его целовали бесчисленное множество раз, но ни один из тех поцелуев не был способен настолько ослабить его самоконтроль, оставить его настолько беззащитным.
- А теперь скажи, что ты меня не хочешь, – прошептал Алексей Фею на ухо, не ослабляя хватки, так как тот непрерывно пытался освободиться.
- Убирайся… – голос Фейлона дрогнул, срываясь на короткие, судорожные вдохи, когда Алексей провел губами по его шее, а затем начал вылизывать чувствительную кожу ниже уха, отчего Фейлон с трудом подавил довольный стон.
Прижав его к стенке, Алексей начал расстегивать пуговицы на рубашке Фейлона, быстрее, чем тот мог этому помешать. Алексей явно не собирался отступать. Это могло казаться попыткой изнасилования, но все тело Фейлона так чувственно откликалось на прикосновения, что ему не хватало решимости высвободиться, хотя физически он мог сделать это без труда. Алексей не хвастался. На практике его способность к соблазнению даже превосходила все его смелые заявления.
Когда Алексей сместился от его шеи вниз, к груди, Фейлон не мог понять, становится ли его собственное дыхание все чаще из-за предвкушения или из-за страха потерять самообладание.
- Нет… – задыхаясь, с трудом выдавил он. Умелые губы прижались к его телу так, словно хотели проникнуть под кожу. Фейлону понадобилось невероятное усилие, чтобы не начать от удовольствия кричать вслух, когда они обхватили его сосок.
Алексей улыбнулся. Он чувствовал напряжение Фейлона, несмотря на то, что тот не проронил ни звука. Фейлон и не подозревал, что его отчаянные попытки сдержать себя заводили Алексея куда больше чем если бы он с готовностью сдался. Не каждый день удается заполучить такого невероятно красивого и непокорного леопарда, и это возбуждало до такой степени, что даже перспектива превратить собственного брата в своего злейшего врага стоила того.
- Нет.
Фейлон собрал все силы и оттолкнул Алексея от себя.
Это вообще не должно происходить. Он не поступит так с Михаилом.
Схватив Фейлона за руки, Алексей развернул его к себе спиной. Тот пытался высвободиться, но все его отчаянные усилия были бесполезны – Алексей был физически сильнее. Крепко удерживая его, Алексей прошептал ему на ухо:
- Твое тело этого хочет. И ты это знаешь.
Фейлон мысленно проклял себя, осознав, что его заставляют совершить непростительный поступок по отношению к человеку, которого он любит. Странно, но это было абсолютно по-другому, чем с Асами. Асами принуждал грубой силой – Алексей же соблазнял его, и благодаря его невероятным способностям, ему даже не нужно было связывать жертву. Фактически это было насилие, но оно было очень далеко от обычного изнасилования, прежде всего потому, что каждая клеточка тела Фейлона молила о нем. Но все равно, это было непростительно – как непростительно для Алексея было все это начинать.
- Он твой брат, – тяжело дыша, Фейлон выругался, надеясь, что, может быть, путь назад все еще существует.
- Но ты его бросил, – Алексей крепко прижал Фея спиной к себе и прошептал, не прекращая целовать его шею: – Разве нет?
Не важно, насколько это было правдой, не важно, как сильно он нуждался в том, чтобы забыть Михаила.
- Все не так просто.
Если бы все действительно было так, как это представил Алексей. Но Михаил значил для него гораздо больше.
- Если нет, то будет. Разреши мне порвать эту связь ради тебя же самого, – даже если бы Фейлон не был сейчас совершенно беспомощен, искушение в этом голосе, такое же невероятное, каким был сам Алексей, заставляло пульс Фейлона бесстыдно учащаться в предвкушении.
- Я смогу трахнуть тебя так, что ты забудешь его, и я это сделаю, – пообещал ему Алексей, скользнув рукой вниз и стягивая с Фея брюки. – И окажу вам обоим большую услугу.
Фей почувствовал, как напрягся каждый мускул его тела, когда Алексей обхватил его возбужденный член ладонью, заставляя отчаянно вцепиться ему в руки.
- Отдайся мне, и я позабочусь о том, чтобы ты кричал так, как никогда в жизни, – прошептал он, лаская член Фейлона, отчего колени у того подкосились еще сильнее. Сердце Фейлона рыдало по Михаилу, но тело предательски молило о прикосновении Алексея. И в конце концов сердце проиграло эту битву. Он громко застонал, когда рука Алексея довела его до грани безумия.
Понимая, что Фейлон уже близок, Алексей дотянулся до бокала и обмакнул пальцы в красное вино, а затем осторожно прикоснулся к тесному отверстию. Не только Фейлон уже почти потерял рассудок. От его стона Алексей возбудился почти болезненно, став непривычно для себя нетерпеливым. Он не собирался торопиться, наслаждаясь своим трофеем, но потребность немедленно взять прекрасное существо, находящееся сейчас перед ним, стала непреодолимой. Если Фейлон так реагировал на простую ласку рукой, как же он будет стонать, когда Алексей войдет в него…
К его удовлетворению, Фейлон подался назад, почувствовав, как пальцы Алексея входят в него. Красивое лицо исказилось в муке наслаждения, и он вскрикнул так, что Алексей сам застонал, погружаясь в собственное возбуждение.
Больше не в силах растягивать предвкушение, он медленно, но с силой толкнулся вперед, отчего тело в его объятиях выгнулось, и крик Фейлона затмил все воспоминания о других стонах, какие только были у младшего Арбатова. Он начинал понимать, почему Михаилу так тяжело было отпустить своего возлюбленного.
Прекрасно понимая, что его неспособность сдержать стон сама по себе была приглашением к большему, Фейлон уже не мог дальше сопротивляться. С каждым новым толчком он чувствовал, как слабеют ноги, и Алексею пришлось придерживать его за бедра, чтобы он не соскользнул вниз. Он никогда в жизни не чувствовал себя настолько беспомощным. С Михаилом он всегда в определенном смысле контролировал происходящее, потому что тот был нежен с ним, но сейчас, с Алексеем, он начисто утратил контроль, и физически, и эмоционально. То ли из-за силы проникновения, то ли из-за редкостного умения ласкающих его рук, то ли из-за хриплого, срывающегося дыхания, свидетельствующего, что Алексей возбужден не меньше Фейлона, – реакции, редкой для того, кто взял контроль на себя.
Фейлон резко запрокинул голову и выгнулся, когда пальцы Алексея глубоко впились в его бедра, показывая, насколько он близок к финалу. Еще несколько толчков и судорожных движений руки, и они кончили одновременно.
И – да, он действительно кричал так, как никогда в жизни.
(продолжение следует)
Автор: FayC
Переводчик: Indrik
Бета: cattom
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс, драма
Фандом: Viewfinder
Пейринг: Михаил х Фейлон
Дисклеймер: Все персонажи принадлежат Аяно Ямане
Статус: в процессе
Оригинал: kajornwan.livejournal.com/
Разрешение на перевод: получено
Глава 16
читать дальшеОпираясь на локоть, Фейлон с нежной улыбкой смотрел на крепко спящего мужчину, даже во сне крепко обнимающего его за талию. Тонкие пальцы осторожно, чтобы не потревожить чужой сон, играли мягкими, золотистыми кудрями. Фейлон лишь недавно начал понимать, как спокойно ему в объятиях Михаила. Не сразу, постепенно, – но это стало его насущной потребностью: просыпаться каждое утро, чувствуя кожей его тепло, видеть, как Михаил улыбается, глядя на него, как искрятся при этом его глаза.
Если бы так могло быть всегда – чтобы его обнимали эти руки, чтобы его пальцы запутывались в этих волосах…
Он ласково коснулся кончиками пальцев любимого лица, к которому успел привыкнуть, запечатлевая в памяти каждую самую крохотную черточку: золотистые ресницы – длинные, даже длиннее, чем его собственные, шершавость щек в тех местах, которые Михаил не сумел выбрить, щекотавших, когда он целовался, идеальную форму носа, губы, что всегда с такой нежностью целовали его.
- Я люблю тебя, – тихо сказал он, надеясь, что слова, которых ему никогда не доставало смелости сказать вслух, каким-то образом будут услышаны в снах Михаила. – Я ведь никогда не говорил тебе этого.
Фейлон подумал, знает ли об этом Михаил, поймет ли хоть когда-нибудь. Голос изменил ему и превратился в шепот. – Люблю, – Фейлон закрыл глаза, пытаясь справиться с поднимающейся в сердце болью. – Это правда.
Осторожно высвободившись из обнимающих его рук, он бесшумно поднялся и оделся. Его чемоданы так и не были распакованы со времени возвращения из загородного домика. Все, что ему нужно было сделать, – просто выйти в дверь. Но почему-то это было самым трудным решением в жизни.
- Фей? – раздался за его спиной хрипловатый со сна голос. Фейлон застыл, осознавая, через что ему теперь придется пройти. – Что ты делаешь?
Зажмурившись, Фейлон глубоко вдохнул, а затем повернулся и взглянул на Михаила. Тот сидел на кровати, полусонный, и ждал ответа.
- Я ухожу, – ответил он, машинально сжав ладонь в кулак.
Михаил запустил пятерню в волосы, откидывая спутанные кудри.
- Уезжаешь? Так скоро? Если можешь подождать еще пару дней, мы вместе поедем.
Отец пока еще не принял его решения отказаться от наследования, и хотя несогласие отца ничего не изменило бы, Михаилу было нужно еще несколько дней, чтобы уладить формальности.
- От тебя, – сказал Фейлон, глядя в глаза Михаилу. – Я ухожу от тебя.
Оба замерли, не отрывая друг от друга глаз. В комнате повисла напряженная тишина. Словно само время остановилось от произнесенных слов. Фейлон почувствовал, как у него вновь сдавило легкие.
- Что? – едва слышно переспросил Михаил, когда до него начал наконец доходить смысл сказанного.
Фейлон знал, что выражение, появившееся в голубых глазах, будет до конца жизни преследовать его – невыносимая тоска и боль, навсегда разорвавшие ему сердце. Он собирался уйти без этого выяснения отношений, именно потому, что не хотел видеть, как Михаил это примет.
- Твой отец рассказал мне, – невыразительно пояснил он. – Ты действительно думаешь, что я позволю, чтобы это случилось?
Михаил тяжело вздохнул, осознав, что именно было причиной немыслимого решения. Сузив глаза, он заговорил:
- Фейлон, это не тебе решать, – его взгляд требовал, чтобы эти слова были приняты серьезно. Это его решение, его жизнь.
- Знаю, – Фейлон сглотнул вставший в горле ком. – Именно поэтому я и ухожу.
Боль теперь пронзала грудь с такой силой, что он не мог дышать, не мог твердо держаться на ногах. Он должен уйти из этой комнаты. Уйти прежде, чем все испортит, прежде, чем потеряет решимость.
Михаил ринулся к нему и, схватив за руку, грубо дернул, заставив повернуться.
- Нет, ты не уйдешь! Я тебе не позволю! – яростно выкрикнул Арбатов, так сжав руку Фея, что тот вскрикнул от боли.
Михаил никогда не разговаривал с ним подобным тоном и никогда не обращался с ним настолько грубо физически. Он сам довел любящего его человека до этого.
- Михаил, – тихо сказал он. – Ты ведь знаешь, что мне и самому нелегко.
Сильные руки схватили его и швырнули об стену. Словно ему и без того не было тяжело, Михаил принялся его целовать, а это всегда заставляло Фейлона покоряться. Он не хотел почувствовать это снова. Не так. Не сейчас.
Михаил колотила дрожь, да и сам Фейлон не многим отличался от него. Разрывающийся между желанием навсегда остаться в этих объятиях и собственной совестью, Фейлон боролся, призвав на помощь всю решимость, что у него оставалась.
- Нет, – пытался он произнести неубедительные слова отрицания, но поцелуи Михаила не давали им сорваться с губ – поцелуи, которые, казалось, истязали самое сердце Фейлона.
Собрав последние остатки силы, Фейлон оторвал от себя руки Михаила, вместе с ними вырывая собственное сердце.
- Я не позволю тебе рушить свою жизнь из-за меня.
Больше не способный сдерживать рвущийся из груди гнев, Михаил грубо прижал его к стене.
- Это моя жизнь! Не смей указывать, как мне жить!
Он кричал. Михаил Арбатов, человек, всегда сохранявший спокойствие и контроль над ситуацией, кричал – на него. Мучительная боль в его глазах лучше всего показывала, в каком он сейчас состоянии. Фейлону не хотелось быть здесь и видеть ее. Быть свидетелем того, как этот сильный, необыкновенный человек сломлен. Им же самим.
Он не был готов к тому, как повернулись события, к тому, что ему придется увидеть Михаила таким, к тому, что ему придется бросать подобное в лицо человеку, который так любит его. Фейлон сделал глубокий вдох и попытался собраться. Но как он ни старался, голос его все же дрожал.
- Я не указываю, как тебе жить. Я говорю, что жить тебе придется без меня.
Потемневшие аметистовые глаза были полны решимости. Михаил знал, что когда у Фейлона появляется такое выражение лица, никакая сила на земле не заставит его изменить решение. Но насколько невозможно для Михаила было заставить Фея передумать, настолько же невозможно было просто дать ему уйти. Никогда в жизни он не думал, что когда-нибудь полюбит настолько сильно, что до такой степени к кому-то привяжется. Фейлон стал для него всем – той частью жизни, ради которой только и стоило жить.
Нет. Он его не отпустит. Даже если это будет стоить ему вечных страданий.
Михаил прижался лбом к плечу Фея, цепляясь за последние крохи надежды.
- Что это даст, Фей? – спросил он шепотом, его голос так дрожал, что Фейлону захотелось расплакаться, – если бы он еще был способен на это – только ради одного человека на свете он заплакал бы.
- Если ты хочешь, чтобы я остался здесь, я останусь. Приму наследство. Будем видеться три раза в год, если это все, что ты захочешь мне дать. Только не бросай меня, – он взглянул ему в глаза. – Я не могу без тебя.
Я не могу без тебя.
Эти слова сотнями игл вонзились в сердце Фейлона. Он закрыл глаза и сглотнул, прежде чем сказать единственную остававшуюся вещь, которая убедит Михаила дать ему уйти, – правду, которую он отказывался признавать семь лет.
- Я так и не смог его забыть.
Фейлон с болью заметил, как блестят слезы в голубых глазах, смотревших на него с бездонной тоской. Но еще больнее было услышать ответ. – Ты думаешь, я не знаю? – сказал Михаил с горькой улыбкой – но к горечи примешивалась униженная гордость. Видеть это было невыносимо.
- Поэтому я не могу продолжать это дальше, – мягко сказал Фейлон и, сняв с шеи цилиндрическую подвеску, медленно опустил ее в ладонь Михаила. Это была та самая вещь, что помогла им воссоединиться, символ любви, обладания, а теперь и жертвы – которую на этот раз приносил он, а не Михаил.
- Прими его как мой ответ. Ты знаешь, что это значит. Что бы нас ни связывало – отныне этого больше нет.
Лицо Фейлона было странно спокойно, когда он прикоснулся к ладони Михаила и задержал в своей на несколько секунд, а затем выпустил ее и ушел.
Закрыв за собой дверь, он минуту постоял перед ней не двигаясь. Он оставил позади себя в этой комнате не просто Михаила Арбатова, но и часть самого себя, ту часть, которая научилась доверять, желать, любить, как все другие люди. В этой жизни ему не было дано такой привилегии. Он не заслуживал такой любви. Его решение было верным, это было единственное, что он мог подарить человеку, которого полюбил, – возможность жить без боли, которую он нес с собой. Михаил найдет кого-нибудь, кто будет подходить ему, кто будет заслуживать его любви.
Михаил молча стоял и смотрел на маленький предмет на своей ладони, дрожа от мысли о том, что только что произошло. Фейлон бросил его. Все его старания, все его терпение вплоть до сегодняшнего дня – все потеряло смысл. Он разозлился сначала. Злость была реакцией на собственную неспособность заставить Фейлона остаться. Но что еще он мог сделать? Он предложил все, что было в его душе, все выплеснул – так, что не осталось ни единого секрета. Так, что не осталось ничего.
Его отношения с Фейлоном всегда были хрупкими, но этот раз отличался от прежних. Все было в открытую. Не было больше недоговоренностей, тайн, недопонимания, ни с одной, ни с другой стороны. Фейлон просто решил положить всему конец – это было обдуманное решение, имевшее под собой основания, а не эмоциональный срыв. Но какими бы благоразумными ни были причины бросить его, Михаил все равно чувствовал, как кипит в груди ярость.
Он знал, что для Фейлона их отношения никогда не были так дороги, как для него, и был согласен на это, как и на то, что японский ублюдок всегда будет стоять между ними. Но Фейлон не дал ему даже этого.
Новая волна гнева заставила его швырнуть подвеску об стену. Сколько он ни старался, он так и не стал достаточно хорош для Фейлона. Не стал достаточно хорош, чтобы заменить Асами. Не стал достаточно хорош даже для того, чтобы Фейлон хотя бы дал ему шанс.
- Я бы никогда не бросил тебя, – пробормотал он, закрыв лицо руками, в первый раз в жизни сломленный поражением и отчаянием. – Никогда.
***
Взревев двигателями, самолет оторвался от взлетной полосы. Фейлон молча сидел, глядя в иллюминатор на покрытые снегом горы Сибири. Яркой вспышкой высветились в его памяти те несколько дней в загородном домике. Он был рад, что это произошло здесь, а не в Гонконге. Пусть то, что было здесь, здесь и остается, вместе с той частью его самого, что принадлежала Михаилу Арбатову. Если бы так же просто было бы отрезать от себя и оставить кусок сердца …
Пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей, он поднялся и налил себе вина. Итальянское, красное. Изысканное, крепкое и при этом чуть сладкое – такое, какое любил Михаил, – да и в нем самом Фейлон видел те же качества.
Он закрыл глаза и прикусил губу, поняв, о чем думает. С каких пор он так полюбил вино? С каких пор все, что он делал, напоминало ему о Михаиле?
- Ты уверен, что это хорошая идея? – прозвучал за его спиной знакомый голос. – Напиться, находясь в одном самолете со мной?
Алексей. Он и забыл, что попросил Алексея взять его с собой в Гонконг, чтобы не ждать еще несколько дней, пока за ним прилетит его собственный самолет, – и забыл, что младший Арбатов летит этим же самолетом. Странно, но до его сознания почти не доходило ни то, что Алексей здесь, ни то, что он говорит.
- Смотрю, мой план в конце концов все-таки сработал, – сказал Алексей со своей обычной лукавой усмешкой.
- Это ты его сюда привез? – Фейлон уже и сам понял, кто стоял за приездом Асами в Россию, и сейчас просто хотел убедиться в своей правоте.
- Было не слишком трудно убедить отца ради своего любимого сына отдать часть маршрутов, а взамен приобрести нового делового партнера, – беззаботно ответил Алексей, словно рассуждая о самых обычных вещах. И это тоже было не удивительно. В конце концов, Алексей Арбатов был способен оправдать любой свой поступок, каким бы плохим или аморальным он ни был, если это было то, чего он хотел. Но то, как открыто он об этом заявлял, и впрямь делало его слова убедительными.
- Ты вообще не имеешь понятия, что такое стыд, а?
- Не тогда, когда я чего-то настолько сильно хочу, – ответил Алексей низким, хрипловатым голосом, беззастенчиво раздевая его глазами. – А трахнуть тебя я хочу очень сильно.
В любых других устах подобные слова прозвучали бы непростительной грубостью, но Алексей излучал неподдельную искренность – и при этом в его голосе не было насмешки. Он просто был абсолютно откровенен, и то, что должно было показаться грубым, звучало скорее эротично, заставляя Фейлона не столько разозлиться, сколько немного смутиться.
- И ты просто думаешь, что я вот так позволю тебе трахнуть меня, просто потому, что я порвал с твоим братом? – кто бы мог подумать, что в голову Алексею придет настолько смехотворная идея.
- Нет. Я просто думаю, что мой брат – единственное, что удерживает от тебя от того, чтобы трахнуться со мной. И раз ты теперь с ним не связан, препятствий больше нет, – прямо сказал тот и чувственным жестом провел рукой по смоляным прядям.
- Ты забываешь, что я должен действительно это захотеть, – напомнил ему Фейлон. Он признавал, что если бы встретил Алексея раньше, чем познакомился с Михаилом, то и в самом деле всерьез рассмотрел бы вероятность оказаться с ним в постели, но теперь ему была неприятна даже мысль о том, чтобы завести отношения с кем-то другим, а тем более с человеком, приходящимся Михаилу братом.
- А если я попробую тебя убедить? – спросил Алексей со своей особой горловой хрипотцой, поглаживая кончиками пальцев нежную кожу его щеки.
- Убери от меня руки, – Фейлон отбросил руку Алексея спокойным, равнодушным жестом. Он не хотел, чтобы к нему прикасался кто-то еще. По крайней мере, не сейчас.
К его удивлению, Алексей поймал его ладонь и поцеловал с такой силой, что у Фейлона снова ослабели колени. Как бы прямолинеен Алексей ни был, как бы недвусмысленно ни объявлял о своих намерениях, раньше он никогда не пытался подчинить его силой. Но теперь его руки стиснули Фейлона так, что тот едва мог дышать. Он впился губами в губы Фейлона так внезапно, что тот впечатался затылком в иллюминатор. Алексей всем своим весом прижал его к стене, жадно целуя. Фейлон ничего не мог противопоставить этому напору. Его целовали бесчисленное множество раз, но ни один из тех поцелуев не был способен настолько ослабить его самоконтроль, оставить его настолько беззащитным.
- А теперь скажи, что ты меня не хочешь, – прошептал Алексей Фею на ухо, не ослабляя хватки, так как тот непрерывно пытался освободиться.
- Убирайся… – голос Фейлона дрогнул, срываясь на короткие, судорожные вдохи, когда Алексей провел губами по его шее, а затем начал вылизывать чувствительную кожу ниже уха, отчего Фейлон с трудом подавил довольный стон.
Прижав его к стенке, Алексей начал расстегивать пуговицы на рубашке Фейлона, быстрее, чем тот мог этому помешать. Алексей явно не собирался отступать. Это могло казаться попыткой изнасилования, но все тело Фейлона так чувственно откликалось на прикосновения, что ему не хватало решимости высвободиться, хотя физически он мог сделать это без труда. Алексей не хвастался. На практике его способность к соблазнению даже превосходила все его смелые заявления.
Когда Алексей сместился от его шеи вниз, к груди, Фейлон не мог понять, становится ли его собственное дыхание все чаще из-за предвкушения или из-за страха потерять самообладание.
- Нет… – задыхаясь, с трудом выдавил он. Умелые губы прижались к его телу так, словно хотели проникнуть под кожу. Фейлону понадобилось невероятное усилие, чтобы не начать от удовольствия кричать вслух, когда они обхватили его сосок.
Алексей улыбнулся. Он чувствовал напряжение Фейлона, несмотря на то, что тот не проронил ни звука. Фейлон и не подозревал, что его отчаянные попытки сдержать себя заводили Алексея куда больше чем если бы он с готовностью сдался. Не каждый день удается заполучить такого невероятно красивого и непокорного леопарда, и это возбуждало до такой степени, что даже перспектива превратить собственного брата в своего злейшего врага стоила того.
- Нет.
Фейлон собрал все силы и оттолкнул Алексея от себя.
Это вообще не должно происходить. Он не поступит так с Михаилом.
Схватив Фейлона за руки, Алексей развернул его к себе спиной. Тот пытался высвободиться, но все его отчаянные усилия были бесполезны – Алексей был физически сильнее. Крепко удерживая его, Алексей прошептал ему на ухо:
- Твое тело этого хочет. И ты это знаешь.
Фейлон мысленно проклял себя, осознав, что его заставляют совершить непростительный поступок по отношению к человеку, которого он любит. Странно, но это было абсолютно по-другому, чем с Асами. Асами принуждал грубой силой – Алексей же соблазнял его, и благодаря его невероятным способностям, ему даже не нужно было связывать жертву. Фактически это было насилие, но оно было очень далеко от обычного изнасилования, прежде всего потому, что каждая клеточка тела Фейлона молила о нем. Но все равно, это было непростительно – как непростительно для Алексея было все это начинать.
- Он твой брат, – тяжело дыша, Фейлон выругался, надеясь, что, может быть, путь назад все еще существует.
- Но ты его бросил, – Алексей крепко прижал Фея спиной к себе и прошептал, не прекращая целовать его шею: – Разве нет?
Не важно, насколько это было правдой, не важно, как сильно он нуждался в том, чтобы забыть Михаила.
- Все не так просто.
Если бы все действительно было так, как это представил Алексей. Но Михаил значил для него гораздо больше.
- Если нет, то будет. Разреши мне порвать эту связь ради тебя же самого, – даже если бы Фейлон не был сейчас совершенно беспомощен, искушение в этом голосе, такое же невероятное, каким был сам Алексей, заставляло пульс Фейлона бесстыдно учащаться в предвкушении.
- Я смогу трахнуть тебя так, что ты забудешь его, и я это сделаю, – пообещал ему Алексей, скользнув рукой вниз и стягивая с Фея брюки. – И окажу вам обоим большую услугу.
Фей почувствовал, как напрягся каждый мускул его тела, когда Алексей обхватил его возбужденный член ладонью, заставляя отчаянно вцепиться ему в руки.
- Отдайся мне, и я позабочусь о том, чтобы ты кричал так, как никогда в жизни, – прошептал он, лаская член Фейлона, отчего колени у того подкосились еще сильнее. Сердце Фейлона рыдало по Михаилу, но тело предательски молило о прикосновении Алексея. И в конце концов сердце проиграло эту битву. Он громко застонал, когда рука Алексея довела его до грани безумия.
Понимая, что Фейлон уже близок, Алексей дотянулся до бокала и обмакнул пальцы в красное вино, а затем осторожно прикоснулся к тесному отверстию. Не только Фейлон уже почти потерял рассудок. От его стона Алексей возбудился почти болезненно, став непривычно для себя нетерпеливым. Он не собирался торопиться, наслаждаясь своим трофеем, но потребность немедленно взять прекрасное существо, находящееся сейчас перед ним, стала непреодолимой. Если Фейлон так реагировал на простую ласку рукой, как же он будет стонать, когда Алексей войдет в него…
К его удовлетворению, Фейлон подался назад, почувствовав, как пальцы Алексея входят в него. Красивое лицо исказилось в муке наслаждения, и он вскрикнул так, что Алексей сам застонал, погружаясь в собственное возбуждение.
Больше не в силах растягивать предвкушение, он медленно, но с силой толкнулся вперед, отчего тело в его объятиях выгнулось, и крик Фейлона затмил все воспоминания о других стонах, какие только были у младшего Арбатова. Он начинал понимать, почему Михаилу так тяжело было отпустить своего возлюбленного.
Прекрасно понимая, что его неспособность сдержать стон сама по себе была приглашением к большему, Фейлон уже не мог дальше сопротивляться. С каждым новым толчком он чувствовал, как слабеют ноги, и Алексею пришлось придерживать его за бедра, чтобы он не соскользнул вниз. Он никогда в жизни не чувствовал себя настолько беспомощным. С Михаилом он всегда в определенном смысле контролировал происходящее, потому что тот был нежен с ним, но сейчас, с Алексеем, он начисто утратил контроль, и физически, и эмоционально. То ли из-за силы проникновения, то ли из-за редкостного умения ласкающих его рук, то ли из-за хриплого, срывающегося дыхания, свидетельствующего, что Алексей возбужден не меньше Фейлона, – реакции, редкой для того, кто взял контроль на себя.
Фейлон резко запрокинул голову и выгнулся, когда пальцы Алексея глубоко впились в его бедра, показывая, насколько он близок к финалу. Еще несколько толчков и судорожных движений руки, и они кончили одновременно.
И – да, он действительно кричал так, как никогда в жизни.
(продолжение следует)